Домой Общество Судьба страны в судьбе солдата

Судьба страны в судьбе солдата

0

9 мая 2010 года исполняется 65 лет Великой Победы нашего народа над фашистской Германией. А 13 марта нынешнего года отмечается еще одна, тоже очень значимая, но, к сожалению, забытая дата. 70 лет минуло со дня окончания менее известной войны, которая началась в декабре 1939 года, унесла более 125 тысяч жизней наших солдат и вошла в историю как советско-финский конфликт.

…В канун сороковых годов уже ни для кого не было секретом, что на пороге стоит война. С осени 1939-го началась мобилизация, и в сентябре моего отца Антона Трифоновича Лушкова призвали в армию. Его, 32-летнего, отца пятерых детей, наскоро обучили военной специальности сапера и в первые же дни вооруженного конфликта на советско-финской границе бросили на заснеженное минное поле.

Задача была поставлена конкретная: «Произвести разминирование полосы для наступления советских войск!».

Смерть подстерегала необстрелянных солдат на каждом шагу. Под сугробами таились мины. Морозный воздух пронзал свист пуль – это за нашими саперами охотились «кукушки» — так называли финских снайперов, затаившихся в заиндевелых ветвях деревьев.

Есть такая жестокая по смыслу военная поговорка: «Сапер ошибается только один раз в жизни». Медленно, чтобы не ошибиться, пробирался солдат Лушков по минному полю. Как только раздастся тихий писк в наушниках миноискателя, ставил вешку. И так шаг за шагом по дороге смерти.

По воспоминаниям отца, он не сразу понял, что произошло… Под ногами вдруг ослепительно сверкнул огненный шар, и тут же прогремел оглушительный взрыв, отбросивший сапера на несколько метров в сторону. Упав в снег, отец на какое-то мгновение почувствовал нестерпимую боль в правой ноге и на лице. Затем – все стихло, навалилась густая пелена ночи…

Подбежавшие санитары, распоров штык-ножом голенище кирзового сапога, наскоро перевязали окровавленную ногу, забинтовали лицо и на санях отправили в прифронтовой лазарет. Армейский доктор вписал в карточку страшный для 32-летнего Лушкова диагноз: «Осколочное ранение правой ноги, полная потеря правого глаза, поражение левого глаза».

Для лечения отца перевели в военный госпиталь, и там известный в то время хирург-глазник Филатов вынес окончательный приговор: «Полная потеря зрения»…

Там, в госпитале, который дислоцировался в Ленинграде, моего отца и застала Великая Отечественная. Город на Неве оказался в кольце блокады и только в феврале 1942 года по ледовой «дороге жизни» через Ладожское озеро отца вместе с другими ранеными отправили в город Кунгур Пермской области.

Мы, дети солдата – старшему, Николаю, было 12 лет, а младшей сестренке Маше только полтора года – в то время жили в далекой деревушке Брянской области на оккупированной немцами территории. До сих пор помню, как на российской земле «хозяйничали» фашисты. Они отбирали у голодных женщин и ребятишек последние зерна хлеба, пускали под нож на свое пропитание или отправляли в вагонах домашний скот. Бывало, потехи ради и весело гогоча, как по мишеням стреляли по курам, гусям и уткам.

Как-то прибежала взволнованная соседка и от самой калитки закричала: «Немцы вашу корову на лугу ловят! Уже машину подогнали, чтобы ее увезти!»

Мама схватила на руки младшенькую Машу, крепко взяла меня за руку. И втроем мы побежали за деревенскую околицу. Обливаясь слезами, мама показывала на нас с сестренкой и навзрыд причитала: «Отпустите! Чем я пятерых детей кормить буду?!».

Так плакала, что даже безжалостное сердце фашистов не выдержало. Отпустили они нашу коровушку. Гоним мы ее домой, радуемся. Смотрим, катит по дороге навстречу машина с финскими солдатами.

Машина резко затормозила на обочине, и из кузова один за другим повыпрыгивали одетые во все черное финские каратели, зверства которых приводили в ужас. Женские слезы еще больше разозлили немецких прихвостней. Они накинули на рога буренке веревку, втащили ее в кузов и увезли на мясо.

Только в сентябре 1943 года нашу деревню освободили от фашистской оккупации. А в апреле 1944-го сопровождающий привез на родину потерявшего зрение отца, которого мы не видели более четырех лет.

Как сейчас помню, бегу к дому, а возле калитки – отец стоит. Я подошел к нему, прижался. Отец положил мне на голову свою большую натруженную руку и тихо сказал: «Вот и свиделись, Миша! Какой большой ты вырос!».

Предыдущая статьяБюджет. Бюджетный процесс. Устав
Следующая статьяРеинкарнант

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Пожалуйста, введите ваш комментарий!
пожалуйста, введите ваше имя здесь

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.