Домой История О великом искусстве, коварстве и всепобеждающей любви

О великом искусстве, коварстве и всепобеждающей любви

0

Продолжение. Начало в №3 от 29 января 2010 года

Роман декабриста

(Лирическое отступление)

Об этой любви написан роман. Несколько строк посвятил ей Александр Герцен в «Былое и думы». В знаменитом фильме

В. Мотыля «Звезда пленительного счастья» эта история потрясающей любви гувернантки-француженки и русского офицера стала стержневой для всего киноповествования. В фильме экранные герои носят имена Ивана Анненкова и Полины Гебль. Это тоже реальные люди, но на самом деле эта история произошла с Василием Ивашевым и Камиллой Ле-Дантю. Только, на наш взгляд, она, пересочиненная, стала менее потрясающей.

Мама Камиллы служила гувернанткой в доме генерал-майора Петра Никифоровича Ивашева в Петербурге, в Малом Казенном переулке. Это было второе десятилетие 19 века. В соответствии с модой тогдашнего времени, которой не смогло помешать и наполеоновское нашествие, в семью русского помещика гувернанткой была нанята француженка.

Несколько портретов Камиллы, дошедших до нашего времени, не могут дать представление о ее реальной внешности.

Она родилась в 1808 году в семье француза-республиканца Ле-Дантю. Спасаясь от гильотины, он бежал от Наполеона в Голландию, потом перебрался в Россию. (Вспомним схожую судьбу «рыбинских» Делло). В 1812 году семья из Петербурга переехала на постоянное место жительства в Симбирск. Мама Камиллы, Мари-Сесиль (в русском варианте — Мария Петровна) не только служила, но и проживала в поместье со своей юной дочерью. Единственный сын Ивашевых, Василий, был одаренным юношей: рисовал, сочинял музыку, писал стихи. Он был старше юной француженки на 11 лет. Как бы то ни было, Василий стал объектом любви 14-летней дочери гувернантки. Ее тайная любовь, которая может показаться безрассудной и несерьезной, взрослела вместе с ней, но не менялась.

Третье десятилетие 19 века открывалось смутой, которой потом дадут название «Восстание декабристов на Сенатской площади». Младший Ивашев оказался причастен к заговору декабристов.

Отец, слуга царю, по идее должен был хотя бы отругать сына. Но он оказался взглядами своими ближе к сыну, чем к его идейным противникам. «Я не причастен к праздности, — писал он в Сибирь Василию, — придумываю, делаю опыты к облегчению сил и здоровья трудящихся в поте лица своего… Облегчить труд трудящегося народа, т.е. того класса людей, которым государство высится и о ком пресловутые писатели агрономических и хозяйственных творений никогда и нигде не упоминают, меня же полевые их занятия давно приводят в сострадание».

Когда Ивашев-старший умер, крестьяне несли гроб с его телом 41 версту из Ундор в Симбирск.

Сын, адъютант главнокомандующего 2 армии П.Х. Витгенштейна, в 1819-1820 годах входил в Союз благоденствия и Южное общество. Его арестовали 30 декабря 1825 года в Москве, доставили в Петербург, в Петропавловскую крепость, и осудили по II разряду на 20 лет каторжных работ. Затем срок сократили до 15 лет. Наказание отбывал в Читинском остроге, поселении в Туринске, где и умер в 1840 году, прожив всего 43 года. Говорили, что он был одним из «энергических» заговорщиков. А еще он писал музыку и стихи.

Как только Камилла узнала об аресте любимого человека, она пережила нервное потрясение, тяжело заболела и была близка к смерти. Когда семья Ле-Дантю, проживавшая в это время в Петербурге, узнала истинные причины нездоровья Камиллы, ее мама Мария Петровна обратилась к главе семьи Ивашевых: «Я предлагаю Ивашевым приемную дочь с благородной, чистой и любящей душой. Я сумела бы даже от лучшего друга скрыть тайну дочери, если бы можно было заподозрить, что я добиваюсь положения или богатства. Но она хочет лишь разделить его (Василия Петровича) оковы, утереть его слезы, и, не краснея за дочерние чувства, я могла бы говорить о них, если бы знала о них раньше».

Ивашевы сообщили сыну о столь необычном письме. Надо сказать, что к этому времени Василий Петрович и думать забыл о своем знакомстве с юной дочерью гувернантки. Еще за три дня до получения письма Камиллы Ивашев задумал побег и стал подбирать себе компаньонов из таких же осужденных. Понимая то, что побег был обречен, друзья Ивашева то уговаривали его отказаться от этой идеи, то грозили рассказать коменданту. И тут, перед самым побегом, его вызвал к себе комендант. Ивашев с порога собрался было предупредить слова жандарма и заявить о своей непричастности к задуманному, но удержался. Это его спасло, ибо комендант хотел сообщить заключенному, что к нему едет «возлюбленная».

В письме в Петербург на имя Ивашевых, написанном рукой коменданта крепости, было сказано: «Сын ваш принял предложение ваше касательно девицы Ле-Дантю с тем чувством изумления и благодарности к ней, которое её самоотвержение и привязанность должны были внушить… Но по долгу совести своей он просил вас предварить молодую девушку, чтобы она с размышлением представила себе и разлуку с нежной матерью, слабость здоровья своего, подвергаемого новым опасностям далекой дороги, как и то, что жизнь, ей здесь предстоящая, может по однообразности и грусти сделаться для нее ещё тягостнее. Он просит её видеть будущность свою в настоящих красках и потому надеется, что решение её будет обдуманным. Он не может уверить её ни в чем более, как в неизменной своей любви, в истинном желании её благополучия, в вашем нежнейшем о ней попечении, которое она разделит с ним…».

Камилла обратилась к царю с письмом, с просьбой пропустить ее в Иркутск. «…Одна из Ваших подданных со смиреной мольбой припадает к стопам Вашего Величества. …Мое сердце полно верной на всю жизнь, глубокой, непоколебимой любовью к одному из несчастных, осужденных законом, – к сыну генерала Ивашева. Я люблю его почти с детства и, почувствовав со времени его несчастья, насколько его жизнь дорога для меня, дала обет разделить его горькую участь». Ее положение было несравнимо более тяжелым и унизительным, чем положение уже обручившихся жен декабристов. Это ей объяснил через шефа жандармского корпуса Бенкендорфа Император

Николай I. Ведь она хотела вступить в брак с преступником. И если жены декабристов еще заслуживали какого-то снисхождения как члены семьи, то она, бросившая вызов трону, никакого снисхождения не заслуживала.

Перед самым своим отъездом в Сибирь Камилла получила ответное ободряющее письмо от княгини Марии Николаевны Волконской, уже в это время жившей в Сибири: «…Правда, пристанищем у вас будет лачуга, а жилищем тюрьма, но вас будет радовать счастье, приносимое вами, а здесь вы встретите человека, который всю жизнь свою посвятит вам, чтобы доказать, что и он умеет любить… Кроме того, вы встретите здесь подругу, которая уже теперь относится к вам с живейшим интересом». «Подруга» это и есть та самая Полина Гебль, также француженка, которой в фильме «Звезда пленительного счастья» авторы приписали некоторые черты характера Камиллы и даже снабдили ее биографией Ле-Дантю.

Она выехала в Сибирь в июне 1931 года. Добравшись до крепости, где сидел ее любимый, с кем она даже ни разу не поцеловалась, она вынуждена была ждать официальных писем из Петербурга, доказывающих законность ее пребывания здесь и разрешающих брак с Ивашевым. Об этом никому из жандармов в Иркутске столичные власти не удосужились сообщить.

Легенда гласит, что рассказы Камиллы, поселившейся недалеко от крепости, о своей любви, готовности к жертве, о своих мытарствах тронули сердце сосланного каторжника из уголовных, работавшего в крепости. Он стал исполнять роль почтальона – приносил письма Василия и уносил в крепость письма Камиллы. Причем днем он работал, а ночью с письмами Ивашева отправлялся к Камилле, невзирая на снежные бури и морозы.

Наконец пришло разрешение на брак. Позже у них родилось четверо детей.

Но Ивашевы, пережившие и великую любовь, и великие несчастья, проявившие ценой невероятных усилий великую стойкость, не задержались на этом свете. Камилла умерла в 1839, Василий – в 1840-м, в день годины смерти жены. После смерти Ивашева работники так называемого третьего отделения были потрясены его письмами, написанными после смерти жены. Как рассказывает Герцен, эти письма «носили след какого-то безмерно грустного, святого лунатизма, мрачной поэзии; он, собственно, не жил после нее, а тихо, торжественно умирал».

В 1856 году Ивашевы были амнистированы, им возвратили и имя, и дворянство.

«Потомком» этой великой любви и был художник Сергей Ивашев-Мусатов.

Предыдущая статьяУкраденное детство
Следующая статьяЧехов глазами Кукрыниксов

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Пожалуйста, введите ваш комментарий!
пожалуйста, введите ваше имя здесь

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.