8 июня на прием к депутату Муниципального Совета Игорю Палочкину избиратели пришли с разными проблемами. Среди них — ремонт подъездов, подсыпка дорог в районах частного сектора, установка детских городков — это традиционные вопросы, с которыми жители обращаются к своему депутату. Но вот что настораживает: все чаще стали приходить люди из «потерянных» домов. То есть дома стоят, люди в них живут, а в документах они не значатся, благодаря чему ответственности за жилье никто не несет. И если сгорит такой дом или рухнет от ветхости, то семейство рыбинских бомжей пополнится сразу же десятками человек.
{image0} Дом №2 в поселке пластмассового завода построили в 1890-х годах. По соседству стояли еще два таких же деревянных дома. Тогда они считались престижными, и жили в них избранные из числа руководства маслозавода, вместо которого впоследствии создали пластмассовое производство. Еще бы: просторные комнаты, изразцовые камины, железная крыша.
После революции квартиры сделали коммунальными и заселили работников завода. Прошли десятки лет, дома обветшали, руководство предприятия посчитало их непригодными для проживания и переселило обитателей двух деревянных бараков в новенькую пятиэтажку. Жители оставшегося дома №2 не расстраивались, они собирали вещи, чтобы уже через год тоже справить новоселье.
Но грянула перестройка, глобальные перемены в стране особенно остро отразились на российской промышленности. Прошел процедуру банкротства и пластмассовый завод. Жилье и социалку, принадлежавшие банкроту, передали муниципалитету.
Кому, когда передали дом, передали ли вообще, жителей в известность не поставили. Они этим особенно и не интересовались, обратили лишь внимание, что квиток на оплату жилья стал приходить не с завода, а из городского МУ «Служба заказчика». Это мало что изменило, ведь за жилье они платили копейки. Да и платить, собственно, не за что, из всех благ цивилизации они пользуются лампочкой Ильича, холодной водой да выгребной ямой.
В 2000 году, устав жить в таких условиях, Тамара Викторовна Михляева решила встать в городскую очередь на улучшение жилищных условий. Тогда ей в руки и попало несколько документов. Оказалось, что еще в 1992 году износ дома составлял 72%.
Прошло десять лет. Тамара Викторовна ушла из жизни. В очереди вместо нее стоит ее сын Андрей — 1762-ым. Жители дома не бездействуют. В 2007 году они организовали поход в МУП «Управляющая компания». Просили, чтобы дом признали аварийным и расселили. В результате приехала комиссия, члены которой не стали осматривать ни протекающую крышу, ни сгнивший фундамент. Прошлись по квартирам и сказали, что жильцы живут в барских условиях. Удивились только, что бока дома валятся, а середина стоит крепко. Жильцы объяснили, что это происходит, вероятно, потому, что середину дома держат печи. {image1}
Аварийным дом не признали, хотя износ с 1992 года увеличился, но обещали сделать ремонт. Таким образом, появилось постановление главы городского округа, которое обязывало управляющую компанию отремонтировать жилые помещения, управление строительства — расселить жильцов на время ремонта, а департамент финансов — при формировании бюджета 2008 года предусмотреть финансирование.
Хоть ремонт жилых помещений ничего бы не дал (укреплять надо конструктивные элементы — фундамент, стены, перекрытия), жильцы стали ждать. Весной 2008 года они начали звонить в управляющую компанию и интересоваться, когда же сделают ремонт, но каждый раз им сообщали, что денег еще нет.
Осенью, не дождавшись ремонта, соседи пошли разбираться по инстанциям. Как водится, ходоков посылали из кабинета в кабинет, пока они не добрались до управления архитектуры. Только здесь им открыли истину:
— А дома вашего и на карте-то нет. Вы не можете в нем жить.
Жильцы кинулись в МУП «Управляющая компания», там успокоили:
— Не беспокойтесь, ваш дом действительно затерялся, но мы его поставим на баланс.
C тех пор, однако, ничего не изменилось. Жильцы стараются поддерживать дом в нормальном состоянии, ремонтируют свои квартиры, ставят стеклопакеты, но их деньги вылетают в трубу: какой смысл ремонтировать потолок, когда крыша сгнила и протекает, а штукатурка с потолка сыплется на голову. Они согласны и газ за свой счет подвести, но кто же будет строить газопровод к аварийному дому, которого, вроде как, и нет. Больше всего они боятся, что ветхое деревянное строение обрушится или сгорит из-за неосторожно брошенного окурка. Тогда им путь один — на улицу.
