Письмо третье
(воспоминания потомка рыбинских купцов А.С.Рябинина)
{image0} «Вот, в конце концов пришел момент, когда я могу начать, по Вашей просьбе, описание нашей эпопеи.
В 1918-ом году наша семья состояла из моего отца Степана Федоровича Рябинина, моей мамы Юлии Васильевны, урожденной Иконниковой, родом из города Весьегонска, брата Юрия на семь лет старше меня, брата Феди на 6 лет старше меня, сестры Милицы на 4 года старше меня, брата Романа на 2 года старше меня, и сестры Магдалины на 5 лет старше меня. {image1}
Первое мое яркое воспоминание о том времени когда в 1914-ом году, после начала войны, мама и ее сетра тетя Фина (Буренина) служили как сетры милосердия в здании старой биржи, где лежали раненые с фронта, у нескольких из которых были привязаны длинные фарфоровые трубки для курева, возможно из Австрии.
{image2} Далее, темный вечер зимы 1917-18 года. Юрий, Роман и я катаемся на лыжах с набережной вниз на лед недалеко от новой биржи. Вдруг видим освещение перед гранитной стеной балкона биржи. Что происходит? Оказывается расстреливают каких-то несчастных, бросают тела в розвальни и увозят.
Слышу, что семью Леонтия Лукича Попенова, соседа по дачам по ту сторону Волги, всю убили какие-то пьяные солдаты. Производят поиск у нас, но ничего не находят. С едой становится очень трудно, Наша чудная кухарка Евлампеюшка, несмотря на все ее кули-нарные знания, печет хлеб не сдобный.
В понедельник, августа (кажется 11-го) мама говорит нам, что в субботу мы едем к дедушке и бабушке, так как там могли достать муку и т.д. и что мы там проведем, наверное, довольно много времени. Начинается упаковка матрасов, одеял и много другого в сундуки. На самом деле мы собираемся бежать. Железнодорожная команда подкуплена посадить нас в вагон и запечатать как мебель.
Во вторник приходят новости, что команда переведена на четверг. И вот, в четверг мы со всем нашим багажом, с семьей Василия Игнатьевича Воробьева, семьей Василия Степановича Валова – спичечного фабриканта, и Иваном Федоровичем и тетей Финой Бурениными находимся в этом вагоне.
После трех дней то путешествия, то стояния неизвестно где, наш вагон остановился окончательно.{image3}
Ночью стук и дверь отворяется. Все вон! Спускаемся и идем по тропинке через лес, куда ведут нас какие-то солдаты.
В полутемноте августовской ночи я вижу, как мама вдруг вынимает платок из сумки и как-будто кашляет. Приходим к маленькому домику, там за столиком сидит офицер и начинается обыск, а именно, женщин одну за другой отводят в другую комнату, где женщина заставляет их раздеться и распустить волосы. Она проверяет все швы на одежде, нет ли ювелирных изделий в волосах.
Скоро придет и мамина очередь. Но вместо того, чтобы ждать это, мама идет к офицеру и кладет на стол те бриллианты и т.д., которые были в сумке, говоря: «У меня больной муж и (папа был только-что после операции), 6 человек детей и вот все, что у нас есть. Что же вы хотите? Что-бы мы голодали?». Он посмотрел и спросил: «Нет ли у Вас что-нибудь похуже? Ведь я должен дать какую-нибудь вещь той, которая делает обыск». В конце концов открывает ящик из стола и кладет туда что-то из тех вещей, которые были на столе. Таким образом мама обошлась без обыска.
А на другое утро мои старшие братья пошли в лес и нашли те бриллианты, которые мама бросила, когда вынимала платок, они оказались невредимы в мягкой пыли тропинки.
Кто-то заказал, кажется, двенадцать телег, и рано пополудни они прикатили к нашему вагону. Пора загружать их, но тут пришли солдаты и захотели обыскать все наши сундуки. Взяло много времени и мы отправились в путь только около 3 часов пополудни. Было всего 12 верст до немецкой границы, но, к несчастью, мы достигли ее только в 10 минут после пяти и ограда была уже заперта.
{image4} Пришлось разгружать весь наш багаж прямо на дорогу. Но скоро воробьевская гувернантка, немка, пошла и завела знакомство с немецким офицером. Не долго взяло послать деньги и появились несколько офицеров, а также коньяк. Зажгли палюшку и начался экспромтом пир. А на следующий день мы уже были в немецких бараках, где провели две недели».
Примечание: Орфография и пунктуация автора сохранены.
