На прошедшей неделе произошли два события, связанные с недавним прошлым Рыбинска. 22 сентября в «Авиаторе» Нина Шацкая дала концерт в честь памяти ее отца — Аркадия Шацкого, руководителя оркестра «Радуга». А накануне город простился с одним из последних могикан – Алексеем Некрасовым, солистом легендарного бэнда.
{image0} Владимир Добрынин и Валентин Давидович начинали в оркестре вместе с Алексеем Некрасовым… Теперь они могут рассказать, как все начиналось, вспомнить о легендарной славе оркестра и сделать попытку оценить: а что это было?
— Мне было 14, ему 16, — рассказывает Владимир Добрынин, — совсем мальчишкой Леша появился в оркестре. В музыкальной школе он учился играть на скрипке, в «Радуге» стал соло-гитаристом. И пел…
Они пели все популярные тогда песни, исполняли композиции «Битлз». Почти сразу же начали играть джаз — «чтобы не заплесневеть». Со временем научились понимать друг друга без слов, с полувзгляда, по движению руки.
— Это была молодость — дикая, наглость — нечеловеческая, — Валентин Давидович вспоминает, как музыканты впервые принимали участие в фестивале «Джаз над Волгой».
Это был первый фестиваль, и по задумке организаторов участвовать в нем должны были профессионалы. А у «Радуги» уже в то время была сильнейшая, купленная за валюту аппаратура. Ее и захотели позаимствовать организаторы фестиваля.
— А дадите нам сыграть?
— Вы что, ребята, вы же песенники, а мы джаз будем играть.
— И мы джаз сыграем.
— Да вы что, кончайте валять дурака.
— Тогда аппаратуру не дадим.
— Ну ладно, полчаса вам хватит?
— Мы и час сможем сыграть.
Так и получилось, что выступлением рыбинской «Радуги» открылся первый фестиваль «Джаз над Волгой». И тут же пришло признание профессиональных джазменов. На других площадках и с оркестром Олега Лундстрема, и Давидом Голощекиным «Радуга» стала выступать на равных.
Они были и в Европе, и в Азии, и в Латинской Америке. Трудно оценить, где их больше любили и более тепло принимали — в отряде космонавтов или… в тюрьме. Когда Алексей Некрасов пел военные песни в Звездном городке, Попович и Береговой слушали его со слезами на глазах. А когда он исполнил «Дни летят, за годами года…» в колонии строгого режима, здоровые зеки «рыдали коровами».
Но больше всего его любили в Рыбинске. Любой концерт не мог считаться состоявшимся мероприятием, если он не спел «Лошади в океане». А когда он исполнял «Не сыпь мне соль на рану», женщины рыдали навзрыд. Однажды Добрынин сказал ему:
— Леха, какой же ты молодец. Посмотри, как женщину растрогал.
А он:
— Да нет, я тут не при чем, просто у нее какая-то трагедия в жизни произошла, и сейчас она о ней вспомнила.
Женщины его любили, мужчины — уважали, потому что он был на редкость порядочным человеком.
Валентин Давидович рассказывает:
— У Лехи был необычайный взгляд, он не мог разговаривать с человеком и смотреть мимо него. Всегда смотрел в глаза, внимательно слушал, твое мнение буквально впитывал в себя. Слушал он гениально. Слушает, и ты видишь, что он понял тебя, вошел в твое положение и готов помочь – советом, делом, чем угодно. Если сказал – сделал, не мог иначе.
Вообще у музыкантов «Радуги» сложились почти семейные отношения.
— Добрыня, Некрасов, Парменов, Аркадий, я — мы были как братья родные. А Леха еще и очень добрым был, однажды признался: «Ты знаешь, старик, я никогда в жизни, с самого детства, не бил человека по лицу».
И при огромной популярности у него никогда не было признаков звездной болезни. На рыбалку ходил в валенках, а когда хвалили, восхищались, говорил:
— Да ладно тебе.
Еще он обладал прекрасным артистизмом и чувством юмора. Как-то на капустнике перевоплотился в цыганку Азу — до сих пор в оркестре ходят легенды об этом вечере. На новогодних балах играл Бабу Ягу. А на Кубе был такой случай. Переводчица Терезита решила исполнить перед советскими музыкантами кубинский танец. Он так поддержал ее – как будто латиноамериканцем родился. При этом он не играл, не актерствовал, а жил образом. Потому и верили ему.
— А как в Мисхоре он нырял! На глубину! Парменов, Саня Илюхин, Мишка Кулаков и Леха Некрасов — он глубже всех нырнул! — продолжают вспоминать музыканты.
— В Карибском море единственный из оркестра отважился встать на водные лыжи. Там волны огромные. Мы видели, как его носило. Правда, потом признался: «Не знаю, как и устоял».
— Один раз они взяли меня на рыбалку — Юрка Парменов и Леха Некрасов. Дали удочку. Я никакой не рыбак, а они как начали блеснами свистать над моей головой, я только уши прижал. За полчаса наловили картофельный мешок окуней. Полмешка дали мне. Я пришел домой, вот, говорю, мне Леха с Юрой дали рыбы. Как начали их чистить в 8 вечера, так и прочистили почти всю ночь, до 4 утра. Мы же не знали, что окуней надо как-то по особому чистить. У них гвозди вместо плавников торчат.
Вся его жизнь связана с «Радугой» — с оркестром и с домом культуры. Здесь Алексей Некрасов начинался как артист, солист, импровизатор, здесь же, в радиоузле познакомился с Людмилой – будущей женой.
Когда оркестра не стало, переживал вместе со всеми музыкантами.
— Одни нервы, нас затаскали в парткомы, все спрашивали, когда вы устроитесь? — вспоминает Владимир Добрынин.
Самодеятельные артисты были оформлены рабочими на заводе, и начальство настаивало, чтобы они шли работать «по специальности». Но какой из Леши Зуева такелажник? Талантливейший гитарист и оранжировщик — он был весом 50 кг и ростом 150 см. А Валера Гурин, саксофонист? Какой из него слесарь? Все они были музыкантами экстра-класса. Вряд ли их рабочие руки требовались на заводе — скорее было огромное желание посредственности принизить талант до своего уровня.
Алексей Некрасов, как и другие музыканты, страшно переживал в это время. Когда закрыли «Радугу», многие ребята потеряли себя, свое место в жизни. Кто-то ушел в торговлю, кто-то уехал в другой город. Леша, которому рукоплескали огромные залы, стал петь в ресторанах. Лет шесть назад он пришел в муниципальный оркестр — и ожил.
Но болезнь, особенно после смерти жены, брала свое. Стало сдавать сердце, иногда надо было петь, а он:
— Ребята, я не могу, я расплачусь во время исполнения.
А однажды признался:
— Боюсь на сцене свалиться.
Сейчас база муниципального оркестра находится в бывшем дворце культуры приборостроительного завода. Получилось так, что в 16 лет Алексей Некрасов пришел в «Радугу», в 64 — ушел из нее.
— Это было Божье провидение, — говорит Валентин Давидович. — Так потребовалось Богу, чтобы в Рыбинске были музыканты – и у нас родились Шацкий, Добрынин, Парменов, Закатов, Некрасов — все наши ребята. Теперь они потихоньку уходят, становятся ближе к небесной радуге. Сашеньку Илюхина недавно похоронили… Но жизнь наша удалась, и нашей работой люди остались довольны.
