Московского композитора, современного гения классической музыки, молодого таланта Никиту Сайковича в Рыбинске знают многие. Масштаб его музыкального творчества порой сравнивают с Чайковским или Свиридовым. Его произведения о затопленной Мологе несколько раз завораживали рыбинцев, посещавших его концерты в ОКЦ. 11 января в Ярославле совместно с симфоническим оркестром Мурада Аннамамедова будет исполнена новая симфоническая картина Сайковича «Город Молога». Накануне ее премьеры я встретился с Никитой в Москве и побеседовал о Мологе, Рыбинске и творчестве. Это первое интервью Сайковича, которое он дает для рыбинцев.
{image0} — Как ты впервые попал в Рыбинск? С чем столкнулся, что увидел?
— Летом 2007 года, как обычно, я приехал в Весьегонск, и первым делом узнал расписание «Метеора», ибо было огромное желание посетить Рыбинск. В результате, проведя летние каникулы в Весьегонске в активном отдыхе, утром 31-го августа 2007 года последним рейсом в сезоне я отправился на «Метеоре» из Весьегонска в Рыбинск. По пути было получено много новых разнообразных впечатлений, особенно когда «Метеор» вышел в открытое море. Не знаю, то ли погода в тот момент была такая (довольно сильный ветер, штормовые волны с «барашками»), то ли у меня уже было какое-то предвзятое отношение к водохранилищу, но впечатление было довольно зловещим. К тому моменту вокальный цикл «Мологские песни» хоть ещё и не был написан, но замысел уже сложился и созрел. Выйдя на палубу и наблюдая за этим разгулом стихии, я осознал, что вторая из планируемых мной песен была изначально задумана неправильно – поначалу в строках В. Кулакова «Ветер белые стада гонит синею дорогой, где сомкнулись навсегда с шумом волны над Мологой» я не уловил ничего зловещего и напряжённого, однако, после того как увидел всё описанное своими глазами, понял, что музыка этой песни должна быть другой. Рыбинские шлюзы с кружащимися и кричащими чайками тоже оставили некоторое тревожное ощущение.
По прибытии в Рыбинск, разумеется, первой и главной моей целью было посещение Музея истории Мологского края. Несмотря на относительную компактность его экспозиции, я довольно долго и с большим интересом изучал всё, что там есть, увлечённо слушал рассказы пожилой работницы музея о каждом экспонате, о чём-то спрашивал. Главное же – мне удалось там почувствовать дух Мологи, её энергетику, оставшуюся в этих немногочисленных уцелевших предметах. Эти впечатления потом ещё долго будут для меня тем источником творческого заряда и вдохновения, которые так необходимы композитору. Там же, в музее, я приобрёл большой красочный альбом «Молога. Земля и море», о котором ещё несколькими часами ранее не мог и мечтать. Всё оставшееся до вечера время я провёл, гуляя по Рыбинску, изучая разные его улочки и переулки, парки и набережные, магазины и лавки. На одном из книжных прилавков увидел зелёный томик «Сергей Хомутов. Огонь, несущий свет. Стихотворения». Моментально осознав, что это и есть тот самый поэт, я тут же купил эту книгу, чем обрёк себя на бессонную ночь в поезде «Рыбинск-Москва».
— Как у тебя родились первые мологские музыкальные произведения?
— Почти сразу, по приезду из Рыбинска в Москву, «переварив» все впечатления, полученные от поездки в Рыбинск, я приступил к написанию вокального цикла «Мологские песни». Этот цикл полностью был написан меньше чем за неделю. По существу, к тому моменту он уже был сочинён в уме, так что время потребовалось лишь на то, чтобы перевести всё это на нотную бумагу, и ещё месяц после этого – на доработку, отшлифовку разных деталей. Таким образом, к концу 2007 года он был полностью готов. Мне очень хотелось узнать о поэтах, на чьи стихи был написан цикл, поэтому я решил попробовать через интернет наладить контакт с автором книги «Микеланджело из Мологи» писателем Дмитрием Красавиным, живущим в Эстонии. Ведь именно на его сайте я и прочёл эти стихотворения. Написав ему письмо по электронной почте, решил на всякий случай продублировать текст в гостевой книге его же сайта. В письме в общих чертах изложил, кто я такой, что с удовольствием прочёл его роман, что сочинил вокальный цикл «Мологские песни» и что хотел бы, насколько это возможно, получить от него информацию о поэтах, написавших стихи о Мологе. Через какое-то время пришёл ответ. Но не от Красавина (хотя и он позже мне ответил), а от Сергея Осокина – рыбинца, увидевшего моё сообщение в гостевой книге красавинского сайта, хорошо знакомого с Сергеем Хомутовым и обладающего некоторыми сведениями и о других поэтах мологской темы. Так завязалась наша с Осокиным переписка по электронной почте, благодаря чему я продолжал узнавать разные сведения о Мологе, услышал записи хора мологжан, увидел два документальных фильма «Раскинулось море широко». Чем глубже я погружался в мир мологских стихов, тем большее восхищение от них испытывал. В этот период, после достаточно успешной премьеры моих «Двух духовных хоров» на тексты из Псалмов, я решил продолжить свои композиторские опыты в этой области музыки, тем более что склонность к вокально-хоровым жанрам была и раньше. И поэзия Хомутова с её высоким духовным наполнением оказалась тут для меня просто кладом. Выбрав несколько его стихотворений, я буквально за два-три дня написал триптих для хора, который назвал «Тихая музыка» (по заглавию стихотворения, на которое написана третья часть). В целом сочинение это мне показалось довольно удачным, поэтому, увидев вскоре объявление о приёме заявок на Всероссийский конкурс композиторов имени С.С. Прокофьева, решил попытать там счастья в хоровой номинации. И победил!
— Как родился второй цикл?
— Весной 2008 года, после в каком-то смысле судьбоносного открытия мологской тематики, у меня появился замысел ещё одного, на этот раз более крупного хорового цикла на стихи Хомутова. Немаловажную роль в этом сыграло и то, что однажды мне позвонили на сотовый, и я услышал: «Никита, добрый день, это Сергей Хомутов». Этот разговор мог бы состояться и раньше, так как и Осокин, и Красавин в своих письмах дали мне его телефон. Но с тем почтением и даже благоговением, с каким я относился и отношусь к его творчеству, мне было как-то неловко ему звонить, отвлекать от дел, объяснять, что я молодой композитор, который написал музыку на его тексты… И вот теперь поэт, стихи которого меня приводили в восхищение, сам звонил мне. Несмотря на разницу лет, он очень благосклонно отнёсся к нашему творческому сотрудничеству и на мой робкий вопрос, могу ли я дальше сочинять на его стихи, ответил полным согласием.
А в мае 2008 года мне позвонили из оргкомитета конкурса композиторов, куда я отправлял свой мологский триптих «Тихая музыка», но о котором к тому времени уже и не помнил, и сообщили, что мне присуждена 3-я премия. Окрылённый этим известием, я захотел ещё раз побывать в Рыбинске, теперь уже лично познакомиться с Хомутовым и Осокиным, тем более что оттуда было получено согласие напечатать нотный сборник с моими «Мологскими песнями» и триптихом «Тихая музыка». Воодушевлению не было предела!
В начале июля я отправился в Рыбинск. В этот раз тот же самый город принял меня ещё более приветливо. Это был самый насыщенный информацией, встречами, впечатлениями и эмоциями день из всего лета. За один день я успел узнать и увидеть, как производятся спички, посетить несколько музеев, побывать в рыбинских храмах (особенно запомнилась Иверская церковь), познакомиться с многими интересными людьми. Достаточно сказать, что в этот день произошло моё знакомство с Хомутовым. Оно получилось очень тёплым и непринуждённым. Конечно, я волновался перед этим визитом, хотя и старался этого не показывать. Но при встрече это волнение как-то само собой улетучилось. А после этого меня ждала ещё одна интереснейшая встреча с руководителем рыбинского детского хора «Соколята» Сергеем Алексеевичем Шестериковым. В общем, когда я отправлялся вечером в Весьегонск, от полученных впечатлений и информации у меня уже шла кругом голова, после этого в течение весьегонского месяца рыбалок и походов «по грибы» рождался цикл из пяти хоров. {image1}
— Два мологских цикла ты уже представлял рыбинской публике. Теперь 11 января в Ярославле совместно с оркестром Аннамамедова ты представляешь новинку – симфоническую картину «Город Молога». Как зародилась ее идея?
— Идея зародилась еще летом 2009 года. Находясь в Весьегонске, я размышлял о Мологе. Часто прогуливался по старому городу, выходил на берег реки, ходил к руинам некогда величественной церкви, неподалёку от которой вознесся Поклонный крест в память о затопленных святынях. Долго-долго смотрел в сторону острова Кирики — в прежнем Весьегонске там располагался красивый храм Кирика и Иулитты, в котором пела на клиросе моя прабабушка, а её отец – мой прапрадед – звонил по праздникам в колокола. И всё яснее, глубже я понимал и чувствовал, что несмотря на то, что родился в Москве, именно здесь, в Весьегонске, моя историческая родина, именно здесь веками жили и трудились мои далёкие предки, могилы которых находятся теперь под водой, а значит, создание Рыбинского водохранилища коснулось и меня лично, стало и моей душевной болью.
Если вокальный цикл «Мологские песни» был мной написан как дань мологской земле и мологжанам, то симфоническая картина «Город Молога» стала «покаянной песней» обо всех затопленных землях и поруганных святынях. Город Молога в данном случае – это символ трагедии, подобно Китежу исчезнувший в пучине вод. Но эта музыка и о Югской Дорофеевой пустыни, и о Леушинском Иоанно-Предтеченском монастыре, обо всех взорванных храмах, обо всех полностью или частично затопленных городах: Мологе, Корчеве, Калязине, Брейтове, Мышкине, Пошехонье… И, разумеется, о Весьегонске. Завершив в январе 2010 года чистовую редакцию своего дипломного сочинения, на титульном листе партитуры я написал посвящение «70-летию начала затопления Молого-Шекснинской поймы». Симфоническая картина «Город Молога» стала первым музыкальным произведением на эту тематику, написанным для оркестра.
— Симфоническая картина «Город Молога» — что это?
— На мой взгляд, каждый город, каждая местность обладает своей уникальной и неповторимой звуковой аурой. И Весьегонск, и Рыбинск, и конечно, затопленная Молога в этом смысле не исключение. Под звуковой аурой подразумевается не только узкий круг отличительных особенностей народной песенности, которые в силу географического расположения в том или ином регионе различные, но и сама звучащая материя всякой местности. Ведь стоит только прислушаться к окружающим нас звукам, как можно сделать удивительные открытия. Отличие музыканта здесь в том, что он может в силу специфики своей профессии тоньше их слышать, так или иначе идентифицировать и классифицировать эти звуки и шумы, а также пробовать ассоциировать и передавать их с помощью музыкальных инструментов. Симфоническая картина «Город Молога» — это есть как раз звуки Мологи. Ее песня. Понимаешь, человек, выросший в Москве или Рыбинске, непременно будет отличаться от человека, скажем, из Липецка или Краснодара — не только потому что там другие природные условия и другой жизненный уклад, но и потому что в тех краях абсолютно иная звуко-шумовая атмосфера, которую мы все неосознанно впитываем в себя с самого детства. Именно поэтому в том, какими мы являемся сегодня, есть маленькая звучащая частица нашего родного края, где мы росли и слушали его неповторимую «музыку». И эта частица так или иначе присутствует во всех моих скромных музыкальных опусах. Кроме этого, без всякого преувеличения могу сказать, что всеми моими музыкальными достижениями я также обязан Мологе: без Весьегонска, Брейтова не было бы моего интереса к его истории и Рыбинскому водохранилищу, а значит, не узнал бы я и не воспринял так глубоко трагедию Мологи и не вышел бы однажды в интернете на сайт
Д. Красавина, а значит, не состоялось бы моё путешествие в Рыбинск и не познакомился бы с мологской поэзией – и тогда не написал бы ни симфонической картины «Город Молога», ни «Мологских песен», ни хорового триптиха «Тихая музыка», ни «Пять хоров»; и не был сейчас бы никаким лауреатом конкурсов и премий. Слава Богу, что обо всём этом теперь можно рассуждать лишь в сослагательном наклонении. Всё это было и есть, и за это я могу лишь быть бесконечно благодарным мологской земле.
