В обычной двухкомнатной мехзаводской квартире вместе с мамой-пенсионеркой жил Сергей Галкин. Работал электриком на предприятии «Полимерпласт», пусть зарплату получал небольшую, но вдвоем с мамой им хватало. У Сергея подрастала племянница. Встречался с девчонками, общался с друзьями. Отметил тридцатилетие. Начал строить планы на жизнь. Словом, жил человек, обычный и вполне счастливый…
«В тот вечер, — рассказывает мама Сергея Лидия Галкина, — к Сереже приходили ребята. Поиграли в компьютер и разошлись. На следующий день сын, как всегда, пошел на работу». В следующий раз мама Лида увидела сына лишь на его похоронах. Спустя несколько дней.
СГОРЕЛ НА РАБОТЕ
На фотографиях с места происшествия – невысокий худощавый молодой мужчина в мертвой позе: с откинутыми ногами, выжженными пальцами руки… Челка. Чистый лоб. Глаза прикрыты, словно у спящего. А от уголка губ — тоненькая темная струйка.
— Вечером пришли с завода… Я их не знаю… Сказали, Сережа умер. Несчастный случай, — вспоминает мать.
Это было 25 июля 2011 года. Спустя много дней, 15 августа, Лидия Галкина получит бумагу с сухой фразой: «Приносим Вам свои соболезнования в связи с несчастным случаем, произошедшим с Галкиным Сергеем Александровичем». И 30 тысяч рублей на поминки.
Маленькая женщина, чрезвычайно скромная, одна в этом чуждом мире, нанесшем ей такой жестокий удар. Что она могла? Требовать? Жаловаться? Судиться? Она была совершенно раздавлена.
В одном подъезде с Галкиными жила теща Николая Алексеевича Данченко. Его уже прозвали народным правозащитником за привычку судиться по разным поводам. Соседям было жалко Лиду, и они попросили Данченко отстоять права потерпевшей. Он начал постепенно разматывать запутанный клубок обстоятельств этого несчастного случая.
БУМАГА СТЕРПИТ?
И вот какую неприглядную картину случившегося удалось выстроить Николаю Алексеевичу: 25 июля в ООО «Полимер-пласт» произошел несчастный случай на производстве со смертельным исходом по вине работодателя. Цепь событий он излагает так. В 6 часов утра сварщики Ершов и Иванов неизвестно по чьему распоряжению начали грузить продукцию. Не имея необходимого опыта, наряда-задания и допуска к работе с кран-балкой и выполнению стропильных работ, вывели кран-балку из строя. В нарушение трудового законодательства и должностных инструкций, не приняв мер предосторожности и обеспечения безопасности (обесточивание, вывешивание предупреждающих знаков), не сообщив дежур-
ному электрику, ушли на сварочный участок.
Лишь через 3 часа Иванов сообщает мастеру Голубцову о том, что кран-балка не работает. Мастер с Ивановым прошел в корпус № 2, осмотрел кран-балку, отключил питание, поднялся на смотровую площадку, но ничего не увидел. В то время Иванов, знавший про оголенный кабель, молчал об этом. В результате повторного включения работа кран-балки была восстановлена. Погрузив остатки, кран-балку отогнали в темный угол и ушли. Голубцов дал указания не производить никаких действий с кран-балкой до дальнейших распоряжений, пошел в мастерскую и велел электрику Галкину отремонтировать кран-балку в одиночку. При этом Галкина не обеспечили ни спецодеждой, ни инструментом, ни выписали наряд-допуск и наряд-задание. Голубцов оставил кран-балку включенной и ничего не сказал об этом Галкину.
Еще через два часа Голубцов пошел посмотреть, что делает Галкин. Подойдя к кран-балке, он обнаружил Галкина лежащим на металлическом швеллере кран-балки. Поднявшись на смотровую площадку, Голубцов взял Галкина за руку, и последний упал со швеллера на площадку.
Не оказав первой помощи потерпевшему, о чем свидетельствует поза тела, при которой невозможно сделать искусственное дыхание, Голубцов вызвал «скорую», которая засвидетельствовала смерть от поражения электрическим током.
Комиссия, которую по закону должен был созвать работодатель незамедлительно, собралась лишь на четвертый день. Естественно, что труп уже отсутствовал да и место происшествия притерпело изменения. Несмотря на то, что очевидцев произошедшего нет, комиссией были сделаны выводы о том, что вина лежит на потерпевшем, так как его послали осмотреть кран-балку, но он начал ее ремонтировать, из-за чего и пострадал. А недостаточный контроль в акте комиссии назван лишь сопутствующей причиной. С такими выводами Николай Данченко категорически не согласен. Он считает, что раз уж вернуть матери сына нельзя, так пусть «Полимерпласт» хотя бы выплатит компенсацию морального ущерба. Так мне изложил суть дела Николай Алексеевич. Собрав материалы, Данченко подал в суд.
В иске требовал взыскать в пользу Галкиной с ГУ ЯРО «Фонд социального страхования» 1 миллион рублей единовременно и ежемесячное пособие размером 10 тысяч рублей, а с ООО «Полимерпласт» — 1 миллион в качестве материального ущерба и еще один – за моральный вред. Работодатели предлагали мировое соглашение и отступные – 100 тысяч. 19 декабря судья Рыбинского городского суда Наталья Голубина вынесла решение, согласно которому руководство ООО «Полимерпласт» обязано выплатить Лидии Галкиной 700 тысяч рублей за погибшего сына. Страховку потерпевшая сторона так и не получила: не смогли в суде доказать факт, что мать находилась на иждивении у сына. Деньги – это, конечно, хорошо. Но лично меня в этой истории больше интересовала другая сторона: кто виноват в случившемся, как он наказан и что сделано для того, чтобы смерть Галкина на этом производстве была последней.
На этот счет судья Голубина, казалось бы, поставила в деле точку. В решении – совершенно недвусмысленная фраза: «Первопричиной несчастного случая является недостаточный контроль над работником». Именно это утверждение очень не понравилось представителям ООО «Полимерпласт», и они подали апелляционную жалобу.
В этом «эмоциональном» документе представитель ООО «Полимерпласт» пишет, что суд нарушил нормы закона, завысил сумму компенсации, сделал переоценку выводов компетентной комиссии, которая установила свои причины произошедшего, и не учел, что пострадавший был пьян.
ВЫПИЛ — УЖЕ НЕ ПРАВ
Это расхожее и очень верное выражение постепенно теряет остроту в наши дни, когда пьют если не все, то очень многие, и если не на работе, то накануне вечером. Согласно акту судебно-медицинского исследования трупа Сергея Галкина, в крови обнаружен этиловый спирт в концентрации 0,7%.
Представитель «Полимерпласта» указывает в апелляционной жалобе, что суд не дал правовую оценку доказательствам, указывающим на то, что мать допустила употребление спиртного сыном и отпустила его на работу в таком виде, а потому размер компенсации нужно уменьшить.
Что было дальше? Ярославский областной суд 19 марта оставил в силе решение судьи Голубиной о выплате 700 тысяч рублей. К тому же удовлетворил требования о принятии мер по обеспечению исполнения решения суда. Для руководства ООО «Полимерпласт» это означает, что счета предприятия могут быть арестованы.
Народный правозащитник Данченко уже подал иск в Рыбинский городской суд о защите чести и достоинства Лидии Галкиной, которую оскорбили и, как он убежден, практически обвинили в случившемся представители ООО «Полимерпласт». От предприятия на заседание никто не пришел, поэтому рассмотрение дела судья Людмила Шурупова отложила.
Мать божится, что Сергей не злоупотреблял спиртным и не употреблял спиртного в те дни. У Николая Алексеевича есть теория о том, что если труп упадет с высоты нескольких метров и пролежит какое-то время, то содержание спирта от этого в крови может увеличиться. Вообще, удивительно, но в медицинской литературе (по словам Данченко) встречается описание, что при развитии гнилостных явлений на трупе, в результате жизнедеятельности микроорганизмов в крови трупа может появиться алкоголь до 1,5 промилле. Настораживает Данченко и тот факт, что на предприятии не хотят показывать документы, какая именно бригада скорой помощи увезла тело, фамилии, номер машины нигде не указывается. Где находилось тело до похорон? На этот вопрос у Лидии Галкиной нет документально подтвержденного ответа.
Со слов Лидии Александровны, в день происшествия ее на предприятие не пропустили. В ходе суда увидел свет странный документ: письмо из «Полимерпласта» на ее имя с уведомлением о дате начала работы комиссии и приглашением участвовать в расследовании несчастного случая. Внизу – фраза: «С уведомлением ознакомлена 27.07.11. Расследование несчастного случая доверяю председателю комиссии». И подпись – Галкина. Галкина же говорит, что документа такого она раньше не видела и подпись свою тем более не ставила. И что это не ее почерк.
К слову, по телефону помощник исполнительного директора ООО «Полимерпласт» Елена Антонова заявила мне, что не имеет никакого отношения к несчастному случаю, не интересовалась исходом судебного разбирательства: «К нам тогда комиссия приезжала, я присутствовала только». Слова кадровика Антоновой меня немало удивили, ведь ее разборчивая подпись стоит под актом комиссии, членом которой она являлась, под актом, где установлены причины произошедшего несчастья, описано много других подробностей и прописано то, какие меры должны быть приняты по обучению персонала.
Если рассуждать гипотетически, то кто даст гарантию, что все было так, как написано в акте комиссии, очевидцев ведь нет? Может, было третье лицо, кто-нибудь проник в корпус № 2, взял Галкина за руку и приставил палец к оголенному кабелю с целью убийства? Николай Данченко задается вопросом: а насколько можно верить экспертизе, если мочу, рвоту даже не брали на анализ, хотя следовало бы? Наверное, это вопрос к правоохранительным органам.
Сотрудник рыбинского следственного отдела следственного управления СК РФ по ЯО Александр Фролов прокомментировал отказ в возбуждении уголовного дела по данному несчастному случаю так: нужно наличие причинно-следственной связи между действием или бездействием начальства и произошедшими событиями. Словом, состава преступления не было. А наличие свидетелей необязательно. От себя Александр Александрович добавил, что раз был Галкин пьяный, значит, вина его есть, и даже самый хороший начальник, выдавший спецодежду, отвертку, которому «дыхнули в трубочку», не может за каждым уследить: а не пошел ли рабочий пить, не снял ли он спецодежду и не сделал ли чего еще.
Мое личное мнение, что рассуждая так, мы можем далеко зайти. Нет еще в нашем несовершенном российском законодательстве такой нормы, которая лишала бы пьяного человека прав на охрану труда, жизни и здоровья. И почему формулировки, документы и подписи имеют разную действенную силу в зависимости от угла зрения и чьего-то желания?
НА НЕТ — И СУДА НЕТ
В определении суда о подготовке дела к судебному разбирательству ответчику было предписано представить документы, в числе которых: «журнал учета работ по нарядам и распоряжениям; журнал учета проверки знаний, норм и правил работы в электроустановках; копии документов, подтверждающих выдачу пострадавшему специальной одежды, обуви и других средств индивидуальной защиты в соответствии с действующими нормами; правила внутреннего распорядка с отметкой об ознакомлении с ними Галкина С.А; коллективный договор; приказы о наказании виновных в несчастном случае…». Ни один из названных документов в суд не был предоставлен, несмотря на то, что за это принято штрафовать.
Может быть, руководству ООО «Полимерпласт» просто нечем подтвердить, что с охраной труда у них все в порядке? Что же, можно допустить мысли о том, что на потенциально опасном промышленном производстве работа ведется по принципу: поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что?
«Вот скажите мне, дорогая Анна, чем отличается положение контрактника в Чечне и электрика Галкина на производстве? – спросил меня народный адвокат. – Да тем, что солдат на полном довольствии и с приличной зарплатой, а рабочий на заводе – полунищий, бесправный, разутый, раздетый.
Но приказы должны выполнять одинаково. А если погиб, то родственникам солдата почести и выплаты, а матери рабочего — что?»
И напоследок: почему права матери, потерявшей сына, защищает случайный человек? Где был наш прославленный профсоюз? Как вышло, что страховка семье не положена? Почему всегда отсутствующий директор не заглаживает вину, а судится за свои тысячи, почему не взыскал три шкуры с мастера Голубцова, а отправил его на повышение квалификации? Боюсь, что эти риторические вопросы можно задать многим начальникам производств.
Алексея Геннадьевича Сивожелезова, исполнительного директора ООО «Полимер-пласт», я хотела спросить о том, как обеспечивается безопасность трудящихся и ведется документация, наказаны ли виновные. Но директор назначенную встречу внезапно отменил и признался, что не считает необходимым комментировать произошедшее.
