Сергей Шварев и его команда из «ЧП Чернов» строят энергетические установки, общежития, дворцы спорта, животноводческие комплексы, автономные городки для газовиков и нефтяников. Особая специализация — судостроение, в линейке судов — все от небольших патрульных катеров до земснарядов, нефтеналивных барж и роскошных парусных яхт. Пожалуй, такого масштаба производство — единственное в Рыбинске.
Впрочем, именно в масштабе вся соль: сборочный цех Сергея Шварева — его рабочий стол. На нем создаются макеты и модели, без которых трудно себе представить успешную презентацию промышленных предприятий и строительных фирм и в России, и за рубежом.
- Сергей Шварев
— Сергей, как называется эта профессия? Моделист? Макетчик или…
— Да я и сам не знаю, — он на мгновение задумался, а потом выдал сходу. — В Библии как-то прочитал: «Благословлю дело рук твоих». Вот оно и есть — дело рук моих. Этому ювелирному машиностроению нигде не учат. Так что я — самоучка. Хотя школа все же есть — с третьего класса занимался в судомодельном кружке на «Дружбе». Мы делали ходовые модели, ездили с ними на соревнования. Да и в роду у меня были мастеровые люди. Прадед — столяр-краснодеревщик, дед — столяр, в 16 лет пришел работать на судостроительный завод «Вымпел». Отец по столярке отлично работал. Тут интересная история — получается, один мой дед, Николай Михайлович Шварев, строил корабли, дальние торпедные катера, а другой, Евгений Петрович Карабанов, воевал на них в Кронштадте. Его катер потопил пять вражеских кораблей, о чем говорят звездочки на борту — видел старую военную фотографию.
Мы с дедом делали корабли и запускали сначала в ванной, а потом на Черной речке. Наверно, это во мне дедовское. Отец был радист от Бога, еще дошколенком паял приемники. Хотел, чтобы я тоже стал радистом. Но я, как дед, уперся — буду строить корабли.
— Наверняка вам говорили, что это какая-то несерьезная работа для мужчины, у которого и руки, и голова на месте. Одно дело — хобби.
— Мама, помню, всегда говорила — найди себе нормальную работу, как твои друзья. Да, я много чего перепробовал. Поступил в наш авиационный институт, но ушел — не мое. После срочной службы остался служить по контракту в железнодорожных войсках, но понял — тоже не мое. В лихие девяностые, когда пол-Рыбинска не получали зарплату, мы жили трудно, снимали жилье. Подрабатывал с отцом на ремонте квартир, да и потом это здорово выручало во времена безденежья. Звал меня друг работать к себе на производство пластиковых окон. И зарплату давал неплохую. Не пошел. А ночами, когда все спали, я ставил в ванной табуретку и клеил, паял, точил, собирал и красил корабли. Я очень хотел их делать!
— Какой у вас был самый первый заказ?
— Давно, когда музей открывали в новом здании, там заново делали экспозицию, и мне заказали сначала старинные корабли, которые ходили по Волге, в том числе знаменитые колесники. Я тогда был несказанно рад — оказывается, моя работа востребована. Потом год работал на «Раскате» — делал модели катков. А вернулся из армии, женился и завис в поисках работы месяцев на пять. В 96-м устроился работать в Центр детского технического творчества — без образования, тем более педагогического. Но у меня были хорошие рекомендации. Так появилась возможность заниматься любимым делом и учить детей настоящему ремеслу. В выходные подрабатывал на ремонтах и делал модели парусников, сдавал в магазины за 2,5 тысячи. Там они, бывало, стояли по году. Мне говорили — кому они нужны, твои корабли, люди на эти деньги лучше «видик» купят! Тем не менее, они продавались в самый критический момент, когда с деньгами становилось совсем трудно.
— А когда пошли промышленные заказы?
— Однажды я пришел в отдел маркетинга на «Вымпел». Так и так, могу вам делать модели кораблей. Они отказались сразу — обращались, мол, к мастерам, но сделали такое барахло! В общем, не получилось тогда. Но я все же оставил свои координаты, и спустя время они позвонили. Нужно было срочно сделать прозрачный колпак для модели, чтобы отправить ее на выставку. Сделал. Потом снова аврал — на «Молнии» надо было переделать ракетное оборудование, вместо четырех ракет установить 16. Снова сделал. Потом был маленький буксирный моторный катер. Вот тогда они меня загрузили работой, я делал 4–6 стендовых моделей в год. Мои макеты кораблей отправляли за границу — много было «Мангустов», «Молний», «Моржи», «Миражи». С тех пор и сотрудничаем.
А позже на меня вышли владельцы «Верфи Братьев Нобелей». Сначала заказали маленькое судно для установки боновых заграждений при разливе нефти. Для предприятия «Рыбинсккомплекс» мы изготовили макеты электростанции, общежития в Сочи, магазина на улице Плеханова в Рыбинске, газовую котельную, ледовый дворец в Ухте и даже макет целого автономного городка для нефтяников со всей инженерной и социальной инфраструктурой. Сегодня работаем со многими промышленными предприятиями.
Первое время я работал один, а потом пришел в напарники мой давний друг Роман, у которого я когда-то учился еще в судомодельном кружке. Если что-то в моделировании связано с компьютером, к примеру, нужно задать тончайшую лазерную резку для станка с ЧПУ, но сначала все это нужно «прорисовать» — вот в этом он мастер! Еще его конек — виртуозная пайка. Есть в нашей команде еще два фаната судомоделизма — они работают на собственном фрезерном станочке с ЧПУ. Так что у нас четкое разделение труда, и каждый в своем деле мастер.
— Сегодня технологии в промышленности меняются очень быстро. А как в вашем «цехе»?
— Технологии далеко ушли от тех, что были в советские времена. Одно неизменно — кропотливая ювелирная ручная работа, с которой модели получаются легкими, ажурными, очень красивыми. Меняем материалы — сначала было дерево и жесть на кораблях, теперь полностью перешли на латунь. Сейчас в судах нет уже ни единой деревянной детали, потому что дерево со временем рассыхается, а этого быть не должно. Если жесть загрунтовать, простоит лет 10–15 — и может появиться ржавчина. Латунь — вечна. Плюс оргстекло, пластик, другая «цветнина». Приходится не только строить модели, но и ремонтировать — где-нибудь на Кубе уронили нечаянно кораблик, суда возвращаются к нам с приличными травмами — на реанимацию.
Помню, когда выполнял первые вымпеловские заказы, было страшно. Но мои модельки имели преимущества в том, что все надстройки паяные, все прорезы выпилены, окошечки вырезаны, выточены надфилечками. Но минус у меня был в покраске — начинали красить ярославскими красками. Были косяки с грунтами, краска вспучивалась, до слез, бывало, доходило — сдирали все и заново красили. Сейчас уже нашли лучшие материалы — и грунты, и краски, матовые и глянцевые — на вкус заказчика. Так что век живи — век учись.
Очень интересны суда 25 и 35 масштаба — они позволяют сделать салон, внутри ходовой рубки — стол, стульчики, приборы, а на столе обязательно карта Рыбинского моря. Да, я — патриот Рыбинска, мне наш город и внешне очень нравится, и его географическое расположение, и промышленость, за которую я очень переживаю. Нужно сделать все, чтобы она работала. А у нас торговля прирастает — глаза разбегаются. Но торговля всегда сама продвинется. Нужно толкать производство.
— И сколько уже моделей «спущено со стапелей»?
— Да много уже… Только различных судов за 20 лет сделал больше полутора сотен.
— Много ли частных заказчиков?
— Да немало. Лет 17 назад я сделал красивый парусник и принес его в частную фирму, у которой был магазин «Бригантина». Хозяин посмотрел, вроде понравился. Его супруга сразу предложила — давай купим! Но он сказал — нет! Дорого. Я этот парусник потом другу подарил на Рождество, а сам сделал новый — лучше! И снова пришел в «Бригантину». Эта модель, говорю, лучше старой! Разговорились. Оказалось, его отец перед смертью не успел доделать свой корабль. Он спросил — сможете доделать? И я взялся. Чертежей не было — только болванка. Я искал подобные суда. Оказалось, очень подходит парусник «Катти Сарк» — один из самых известных и единственный сохранившийся чайный клипер, который был построен в Шотландии в 1869 году. Это был самый быстрый корабль в мире для перевозки чая из Китая. Получилось красиво. Так я ему за несколько лет сделал, наверно, 15 моделей.
Тогда хорошо пошли парусники — большие шхуны, которые заказывали для того, чтобы поставить на камин. Под шхуной — часы. Потом были некрупные парусники, броненосцы, буксиры, которые мне и сейчас очень нравятся. Был заказ — крейсер «Владимир Мономах» длиной 1,2 метра. У него и парусное вооружение, и паровая машина. Это судно конца 19 века. Сейчас делаем серию лоцманских катеров для московского заказчика — современный мореходный катер, который проводит большое судно в порт.
— Какие были самые трудные, самые необычные заказы? И вообще, каков сегодня спрос на ваши модели?
— Знаете, каждый заказ по-своему необычен. К примеру, единственный в своем роде — на улице Пушкина, видели, наверно, в витрине магазина «Унция» человек крутит педали. Он сделан по маленькой фотографии без всяких чертежей. Времени для выполнения заказа было очень мало — нужно было успеть к открытию магазина. Здесь и механика, и скульптура… Все сами придумывали.
Один из трудных заказов — нефтеналивные баржи для «Верфи братьев Нобелей»: три корабля за три месяца. Одно только леерное ограждение — не знал вообще, как делать, пайки неимоверно много. Но этот заказ нас многому научил. Зато нашли отличных партнеров!
А спрос… Знаете, мы иногда отказываемся брать заказ, потому что не успеваем. Пока нет возможности делать крупногабаритные модели — трех-пятиметровой длины — для этого нужно другое помещение. Но мы уже заложили фундамент двухэтажной мастерской.
— Вы и сейчас преподаете судомоделирование в Центре детского технического творчества. Но эта работа, наверно, отнимает уйму времени.
— Я занимаюсь с детьми с большим удовольствием, потому что для меня это важно — надо вкладываться в будущее поколение, а не только делать что-то для себя. Чтобы на мне это не закончилось. Мне нравится, когда дети учатся ремеслу, работать своими руками и головой. Большое желание достроить мастерскую, чтобы, когда я стану старым, мои ребята там работали и продолжали мое дело, и если все будет продолжаться уже без меня — будет здорово! Это моя мечта.
— Вы, наверное, и к судам относитесь, как к детям.
— Судно — это произведение искусства. Оно будет жить где-то, и в нем мой труд, труд моих друзей. Как бы я хотел поставить на свои модели камеру и посмотреть, где они живут! В Америке, Индии, Анголе, в других странах, в российских городах. Ремонтом квартир, к примеру, занимаются сотни, если не тысячи человек в городе. А моделизмом — не больше двух десятков, я думаю, а в таких масштабах, пожалуй, в Рыбинске я один.
Я сам когда-то был учеником, стоял у Романа за спиной и смотрел, как он классно паяет, а у меня пайка получалась плохо. И тогда я сам понял свою ошибку — неправильно прогревал детали! Чуть перегрел, и все, что припаял перед этим, отвалилось…
Я почему сторонник, чтобы младшие дети занимались вместе со старшими? Потому что младшие у старших учатся. А сейчас система образования четко разделила обучение по возрасту. Это неправильно. У меня в кружок и пенсионеры приходили, чтобы дети смотрели, как работают мастера. Маленький посмотрит и скажет: вау, я так же хочу! Это ж веками проверенная система — мастер и подмастерье.
Очень уважаю людей, которые занимаются ремеслом. У каждого человека есть талант, только кто-то за него цепляется, а кто-то махнул рукой. В любой настоящей работе 10 процентов таланта и 90 процентов труда.
Знаете, для детей наш кружок — не только творчество. У меня сейчас в группе 10 старших ребят. Очень дружная команда, друг другу во всем помогают, особенно младшим. Участвуют во всех соревнованиях, конкурсах. И что интересно — у нас нет мата, жестко пресекаются все попытки, старшие следят за младшими. Я это правило установил сразу, еще в 96-м году, когда пришел работать в Центр. Раньше, говорят, такой мат стоял, что вентиляцию закрывали, чтобы соседи не слышали. Сейчас «высказался» — идешь на турник подтягиваться или с гантельками приседать — с пользой для здоровья. Старшему — пять раз подтянуться, младшему — три. Через неделю–две уже ни у кого нет желания материться. Кстати, это правило действует и для взрослых. Не приемлем и пошлости — карается суровым взглядом.
— А как складываются судьбы у ваших учеников? Они тоже делают модели?
— Нет, они пока не работают, как я — не слишком это денежное дело. Или, может, поколение уже другое — ученики более продвинуты в плане финансов, занимаются бизнесом, строительством, производством. Но я уверен, ко мне обязательно придет другой такой «Левша». И мое дело на мне не закончится.
