18 ноября 1941 года в разгар второго немецкого наступления на Москву Великолужская гарнизонная Квартирно-эксплуатационная часть (КЭЧ) Московского военного округа направила в горплан Рыбинска запрос по вопросам размещения в городе войск Северо-Западного фронта. «Конечная цель – выход на рубеж Ярославль-Рыбинск (а возможно, Вологда) – остается прежней», — а это уже из указаний Гитлера на совещании в Ставке 19 ноября 1941 года. На Рыбинск и Ярославль, для охвата Москвы с севера, после форсирования Волги должны были наступать 3-я и 4-я танковые группы генералов Рейнгардта и Гепнера.
Сама Великолужская КЭЧ МВО находилась в это время в Рыбинске по адресу: ул. Гоголя, 52, то есть, по сути, уже была эвакуирована. Перечень вопросов по квартдовольствию войск состоял из самых разнообразных статистических данных об объектах жизнеобеспечения, жилфонде для штабов и начсостава, количестве жителей, госпиталях и больницах, эвакопунктах, стройорганизациях, мастерских и заводах, запасах топлива…
Большое скопление войск в районе рыбинской «железки» подтверждали и данные немецкой авиаразведки. В ноябре 1941-го после замерзания Волги масштабы железнодорожных перевозок увеличились и в ходе эвакуации рыбинских предприятий.
Три миссии «Ойгена Штеймле»
Однако немцев в прифронтовой полосе интересовали не только железнодорожная инфраструктура и промышленные предприятия. Одной из задач оперативных групп полиции безопасности и СД в тылах наступающих армий, помимо ликвидации «расово неполноценных элементов» и репрессий против партийно-советского актива, являлся обыск помещений советских организаций для поиска и разбора секретных документов, архивов, картотек и других материалов, имевших важное оперативное значение для немецких спецслужб, в том числе для вербовки местного актива в опоре на анкетные и другие данные. Отдельным направлением был анализ сведений о работе советских учреждений и предприятий. Для этого в структуре этих служб создавались специальные отделы.
В конце октября 1941-го в Калинин была направлена так называемая зондеркоманда 7А оперативной группы «Б», действовавшая в полосе наступления 9-й армии группы армий «Центр», с прицелом на ярославско-рыбинское направление. Начальником этой команды был офицер СС Ойген (Йоген) Штеймле, один из фаворитов Гиммлера. Позже, под Сталинградом, он командовал аналогичной зондеркомандой при 6-й армии Паулюса. Скорее всего, это был тот самый Штеймле, позже возглавивший реферат VI управления РСХА, занимавшийся разведкой в зоне итало-немецкого влияния в Европе, Африке и на Ближнем Востоке. В этом качестве он был одним из ближайших сотрудников Вальтера Шелленберга. Но в нашем случае интересно то, в какой степени деятельностью групп, подобных той, которой командовал «доктор Штеймле», была обеспокоена советская контрразведка.
Где документы?
В бывшей «секретке» Рыбинского гор-исполкома сохранился секретный циркуляр Наркомторга РСФСР от 15 ноября 1941 года о первоочередной эвакуации материалов, «характеризующих обороноспособность Советского государства, секретные и все наиболее ценные в практическом и научно-историческом отношении материалы, все учетно-справочные материалы (описи, картотеки, списки и т.д.)». Между тем проверкой архивного главка НКВД (ГАУ НКВД СССР), курировавшего все государственные и ведомственные архивы страны, было установлено «огульное, массовое уничтожение архивных материалов, имеющих практическое и научно-историческое значение». С началом войны ведомственные архивы были изъяты из ведения ГАУ, что привело к еще большему расхищению и уничтожению документов, особенно в период эвакуации. Действительно, в фондах Рыбинского архива, включая в первую очередь секретные описи, имеются значительные лакуны документов, относящихся к периоду 30-х – начала 40-х годов, в том числе в фондах Рыбгорисполкома, ряда предприятий города, городской прокуратуры. Это как раз одна из главных проблем для краеведов, которые занимаются историей советского периода. Но только ли макулатурные кампании привели к утрате документов?
Определенный свет на этот вопрос проливает совсекретный циркуляр Военного сектора Верхне-Волжского речного пароходства Наркомречфлота СССР от 14 ноября 1941 года начальнику Рыбинской пристани, где указывалось: «Секретные дела уничтожить по 1939 г. включительно, ненужную часть переписки сжечь и за 1940 год. Уничтожение произвести по правилам инструкции секретного делопроизводства». Из инструкции Наркомречфлота СССР от 27 ноября 1941 г. следовало: «Дела отделов кадров, личные анкеты и все бумаги, связанные с личным составом флота, подобрать в папки, составить описи и при приближении врага все это имущество, безусловно, уничтожить по плану». А вот что говорилось в циркуляре Наркомата судостроительной промышленности СССР от 19 октября 1941 года по плану эвакуации 341-го (катеростроительного) завода: «В течение 48 часов отобрать оперативные и ценные документы и погрузить на соответствующий объект для транспортировки… Все прочие документы, чертежи и переписка включительно по 1940 год подлежат уничтожению…Несекретная документация и переписка, не относящаяся к постройкам объектов 1941 года, уничтожаются». Больше в этом отношении повезло фонду Рыбинской нефтебазы, где в значительной степени сохранился объем секретных документов предвоенного времени, в то время как документы секретных частей многих организаций и предприятий Рыбинска за тот же период в значительной степени отсутствуют либо уничтожены.
«Спецмероприятия»
8 октября 1941 года, в период наступления немцев под Вязьмой и Брянском, Сталин подписал постановление ГКО «О подготовке к уничтожению предприятий и других объектов в Москве и Московской области. Список на уничтожение включал 1119 предприятий. Такой же список по Ленинграду – более 380 предприятий. Планы по уничтожению объектов, или так называемые «спецмероприятия», утверждались райотделами НКВД по согласованию с партийными и советскими органами. 24 октября 1941-го начальник Рыбинской пристани Лопухин и военный инспектор Мокичев направили в Военный отдел Верхне-Волжского речного пароходства Накркомвода СССР запрос о порядке хранения мобилизационных секретных документов и запасов, имеющихся на складе Рыбинской пристани. Только 14 ноября они получили из пароходства директиву, в которой говорилось: «С получением настоящего предлагаю составить план эвакуации имущества, технического архива, станков, материалов, грузов и уничтожения, затопления флота при приближении к городу-пункту врага…». Перед тем как приступать к эвакуации, речники должны были сообщить об этом органам НКВД.
Наиболее красноречиво об этой деятельности и самой атмосфере того времени говорят сами документы. Вот выдержки из указаний руководства Наркомречфлота начальнику пристани Рыбинск от 13 декабря 1941 года:
«…Вы предусматриваете стоящий флот – ПОТОПИТЬ, уничтожить или укрыть. «ИЛИ» — означает – предусмотреть на бумаге, а в действительности… дело предоставить случаю и панике… Если вы запланировали уничтожить – чем и как; взорвать? – где ВВ; сжечь – потребный горючий материал для поджога… Исполнители должны быть прикреплены каждый к определенному количеству операций, а не просто 7 человек людей и 49 баржей и иди кто куда знает. Так все по плану не уничтожишь, и добрая доля может достаться врагу…»
Таким образом, документы по спецмероприятиям показывают, что они зачастую готовились и проводились также спонтанно, как и все, что происходило в первые, наиболее драматические месяцы войны.
Иван КОЧУЕВ, член Ярославского регионального отделения Российского военно-исторического общества
Публикация подготовлена с использованием документов Рыбинского филиала госархива Ярославской области.
