За гранью смертельного круга. Как блокадник стал рыбинцем

Николай Кольцов знает о блокаде Ленинграда не с чужих слов. Когда 75 лет назад, 8 сентября 1941 года, вокруг города замкнулось стальное кольцо окружения, ему вместо школьных уроков в первом классе пришлось учиться выживать под бомбежками и обстрелами, страшнее которых были холод и голод первой блокадной зимы.

Детство, опаленное войной
Несколько лет назад Николай Васильевич в составе делегации блокадников Ленинграда проехал все 247 километров «блокадного кольца». На грани этого смертельного круга в 60 километрах от Питера оказалась его родная Дубровка – рабочий поселок с бумажной фабрикой и лесопильным заводом, застроенный перед войной сплошь деревянными домами. Шестилетний Коля, держась за руку бабушки, торопившейся увести прочь детей – дочку Веру, сына Виктора и внука-сироту, оглянувшись, видел, как под обстрелом полыхала Дубровка.
– Мы уходили из Дубровки 6 июля 1941 года. За два дня до этого похоронили мою маму – она умерла из-за болезни. Отец погиб в финскую войну. Поэтому все заботы обо мне взяла на себя бабушка. Немцы проявили гуманность… Сначала сбросили с самолетов не бомбы, а листовки на русском языке, где жителям предлагалось покинуть населенные пункты.
Немцев за Неву не пустили. А на левом берегу реки, как раз напротив Дубровки, образовался «Невский пятачок» – плацдарм, который наши войска ценой огромных потерь удерживали с сентября 41-го года до прорыва блокады в январе 43-го.
Анна Васильевна сначала разместилась в Ленинграде в квартире родственницы. Затем ей выделили отдельную квартиру, где она жила с детьми в тесноте, но не в обиде.
Бабушка по ложечке вливала в детей жизнь

Николай Васильевич носит очки с темными линзами. Это не шик. Больно глазам от дневного света, особенно на ярком солнце. С глазами он мается с детства, с той поры, когда его мальчишкой контузило.
– Я стоял за хлебом, когда в очередь попал немецкий снаряд. Меня отбросило взрывной волной. Открыл глаза – ничего не вижу. Потом помаленьку зрение появилось. Но стал хуже видеть. Пытался лечить глаза. После войны в разные медучреждения обращался. Ездил в Одессу к знаменитому офтальмологу профессору Владимиру Петровичу Филатову. Он был уже старый, весь седой. «Ну что, молодой человек, вы видите меня? – Да. Вижу. — А я делаю операции лишь тем, кто меня не видит». А потом успокоил меня: «Живи. Учись. С таким зрением очень многие люди живут…» Так и живу уже много лет.
От бомбежек и артобстрелов они прятались в подвале дома. До тех пор, пока сил хватало спуститься в подвал. Потом перестали спускаться. Да и что толку. В случае прямого попадания бомбы подвал становился братской могилой для всех, кто там находился. А однажды вражеский снаряд прошил насквозь соседнюю квартиру.
Но хуже всего был голод. В сентябре 1941 года немецкие самолеты разбомбили Бадаевские склады, где хранился запас продовольствия на весь город на несколько месяцев. Поэтому продовольственная норма все время урезалась. Дошло до того, что иждивенцам полагалась блокадная осьмушка хлеба. Потеря хлебных карточек означала верную смерть.
— В голове все ясно, а сказать ничего не можешь, даже пошевелиться не можешь, словно цепенеешь — вот что такое голод, — вспоминал Николай Васильевич те голодные дни и ночи.
Анне Васильевне удалось уберечь от голодной смерти детей и внука. Варила жиденькую похлебку, по нескольку ложечек вливала в рот, столярный клей годился для киселя. Так она поддерживала в них жизнь. Так они пережили страшную зиму 1941-1942 г.г.
Как блокадник стал рыбинцем
Летом 1942 года ленинградцев на катерах стали переправлять через Ладожское озеро на Большую землю. Августовским днем в рейс отправились три катера. Два немцы потопили артиллерийским огнем. Катер, на котором оказалась Анна Васильевна с детьми, доплыл до пристани на другом берегу.
Для ленинградцев организовали питание. Многие оголодавшие блокадники с жадностью набросились на еду, ели, не зная меры, и умирали в муках. Анна Васильевна сама поела чуть-чуть и внуку-дистрофику не дала много есть.
Блокадников стали распределять, кому куда ехать на новое место жительства. Анна Васильевна повезла детей в Рыбинск, где у нее жили четыре родные сестры. Так Рыбинск стал для Николая Кольцова родным городом.
Много лет Николай Васильевич проработал в цехе № 41 моторостроительного завода, где возглавлял инструментальное хозяйство. Был он известен как спортивный организатор, один из сильнейших шахматистов города. Николай Кольцов стал организатором и первым председателем городской общественной организации жителей блокадного Ленинграда «Память», которую возглавлял на протяжении четверти века.
В Рыбинске он обрел семейное счастье. С супругой Инной Николаевной прожил в согласии без малого 60 лет.
— Вот и в мире царило бы такое понимание, без войн и конфликтов. Чтобы никогда не повторилась блокада, — мечтает Николай Кольцов.
Замечательная у него мечта, правильная. Он верит, что у России достаточно сил, чтобы не допустить повторения кошмара военных лет.

Александр СЫСОЕВ