Екатерину Майорову хорошо знают в рыбинском пространстве, у нее есть свои читатели и поклонники, поэтому, когда на поэтическом вечере 14 февраля к микрофону подошла хрупкая девушка в татуировках, равнодушным не смог остаться никто. Пары, сидевшие за уютными столиками кафе, доставали телефоны, начинали снимать, чтобы запечатлеть, сохранить для себя хрупкость и фантастичность Катиной фигуры, завораживающий тембр ее голоса, то, что никогда не передаст печатная книжная страница со столбиками черных стихотворных строк.
Екатерина Майорова:
«Я психолог и немного поэт. В поэзию влюбилась с самого детства, ведь мои мама и бабушка преподавали литературу в школе и часами могли спорить о том, кого же на самом деле любил Печорин, Бэллу или княжну Мэри, и кто же талантливее, Ахматова или Цветаева. Видя мои робкие попытки писать, мама поддержала их сразу: мне был выдан томик Гумилева для вдохновения, и я пропала в жаркой Африке его стихов, из которых, как родник из песка, била сама Жизнь. Неудивительно, ведь он – создатель акмеизма, от «акме» — наивысшая точка бытия. Потом наступил период, когда я записывала в стихах свои сны, преимущественно кошмары. Эти сны были в духе «Короля и Шута», с лесами, избушками и оборотнями. Затем пришла пора патриотизма, я возносила Россию в своих стихах, но и это быстро прошло. Наконец, я нашла себя в жанре «стихов по историям». Я этого не стесняюсь, ведь сам Гоголь не придумывал многие свои сюжеты, ему их щедро дарил Пушкин, даже сюжет «Ревизора» — из таких подарков, да и «Мертвые души» тоже. И вот, я что-то смотрю, слушаю, читаю, вдохновляюсь этим, и тут происходит самое настоящее волшебство: герои оживают и начинают говорить внутри меня, они хотят дорассказать свою историю, выразить то, чего не было в произведении, показать новую точку зрения, словно поднести фонарик и осветить все с самого необычного ракурса. Так рождаются мои стихи. Я пишу по классике, по мифам, и даже по новому «жанру» — фанфикшену. Огромным вдохновением для меня стали книги супругов Дьяченко, ибо никто не был так близок к сущности смысла жизни, как они, по моему скромному мнению. Часто я пишу по пьесам, например, «Саломея» Оскара Уальда кого угодно вдохновит. Мне очень интересны и Библейские сюжеты, но эту тему я пока боюсь трогать. А еще я боюсь читать стихи, написанные мною о себе, о своем личном опыте. Показать такое, а тем более прочесть на публике, мне кажется – все равно что содрать с себя кожу и вот так встать перед всеми. Но когда-нибудь я надеюсь преодолеть этот страх, стать такой, как мой кумир, Марина Цветаева, ведь она жила словно наизнанку, и каждое ее стихотворение было публичной исповедью. Остальные же стихи читаются легко, и в этом мне очень помог СМЛ и публичные выступления в разных пространствах, будь то библиотека, сцена или уютное кафе. Страх сцены ушел, я очень комфортно себя чувствую в поэтической среде рыбинских авторов, несмотря на то, что все они очень разные, а может быть, и благодаря этому».
Маленький Принц
Ну как ты там? Еще не коррумпирован
Кустами роз и пнями сорняков?
Я жутко скалюсь новыми винирами,
Ведь улыбаться снова не готов.
Да и способны разве улыбаться рыжие?
Иль только приручаться и молчать?
Не показал тебе планету с вишнями,
Колосья только и свою печаль.
В знакомом озере я лисьи лапы вымою,
Твое лицо там помнит и вода,
Перерождалась боль в невыносимую,
И не переродится. Никогда.
ПИЛАТ
Твой город словно нарисован
Уставшим Солнцем на земле…
Благословлен и коронован,
Ты вновь ступаешь по золе.
Зола не станет позолотой,
Как ночь не превратится в день,
Ты даже сам не знаешь, кто ты –
Предатель, трус, герой, злодей?
И город Ромула и Рема
Тебя к себе опять влечет,
Над головой твоей дилемма
Висит Дамокловым мечом…
Что делать? Как? Кого послушать?
Себя… Иль долг исполнить свой?
Он всем сказал, что храм разрушит,
Но ведь не уточнил, какой?..
Что это: слабость или сила?
Теперь, наверно, все равно…
Но в жилах кровь твоя застыла,
И кровью кажется вино.
… зачем так жить? И жизнь ли это?
С тобой лишь остроухий пес…
«Прости», — ты шепчешь, ждешь ответа
Двенадцать тысяч лун и слез.
И добрыми вдруг стали люди,
Все, даже злой кентурион,
Ты власть другим отдал на блюде,
Развенчан… и благословлен.
Ивана Купала
Ощущение реальности резво капитулировало:
Слишком сильно ударил в глаза мне тот день и закат,
Ты изящной стрелой входишь в озера плоть, нивелируя
Наготу свою, стыд и воды ледяной облака.
Эта пьяная ночь, ночь июля и солнцестояния,
Ночь, когда можно все, и когда ты сдаешься всему.
Ночь венков на воде, подгоняемых ветра дыханием,
Мой сплетен был тебе. Ну а твой — никому, никому.
Предложение
Все будет просто и легко —
Куплю конфет, вдову Клико,
И роз (побольше!) в алом цвете,
Приму трагично-грустный вид…
Ах, что там? Будто борщ кипит,
И вкусно жарятся котлеты,
И тапочки красиво в ряд.
Ей так к лицу простой наряд —
Болтаюсь рыбкой на блесне,
Не убегать же сразу мне?
Нет, что-то надо бы сказать,
Влезая в дебри этикета,
Я посмотрел в ее глаза…
Ну, нет! Карету мне, карету!
Бродский
Так песок южных бурь колыхался сомкнутыми веками,
Так на холоде стынет забытый в бумаге цветок,
Потому что любить тебе здесь все равно больше некого,
Потому что тебя здесь давно уж не любит никто.
Словно анкерный болт, побежденный картонными сваями,
Что не выдержал их и упал, погребенный солдат,
Так и душу на кубики нитками нашинковали нам
И сдавали, как велики в парке, народу в прокат.
Стал ты как чемодан, что обклеен чужими печатями
И значками с таможни
Просто жизнь как мишленовский повар, готовит нас тщательней
Для посмертия. Лучше чем сами готовим себя.
Сам себе и Гоа, и Бали, и Нирвана и Ясенки,
Сам себе светофор, модулятор высоких и низких частот,
Только вывести совесть из зоны комфорта опаснее,
Чем быть проводником, переменный дарующим ток.
