Первомайские праздники 1963 года я провела в Ярославле, встретилась с подругами по цеху, по заочному техникуму, по аэроклубу; в колонне красноперекопцев шагала в праздничной демонстрации. Друзья и родные, хотя и сдержанно, но все же интересовались, как у меня дела.
{image0} — Нормально,— отвечала я,— много прыгаем, тренируемся…
Все полагали, что я тренируюсь в сборной команде парашютисток. Разговоры главным образом касались парашютного спорта. Поддерживать их было нетрудно, я нисколечко не кривила душой: за последнее время «напрыгано» с парашютом немало. По всему было видно, что этот приезд в Ярославль — последний перед скорым полетом в космос. Мне хотелось поделиться мыслями и чувствами с близкими людьми. Но я сдерживала себя. Даже маме ничего не сказала…
Мы гуляли по набережной. Я люблю Волгу и многие красоты Ярославля впервые увидела отраженными в ее водах. Ничто не повторяется в жизни, все течет вдаль,
преодолевая преграды, как быстрое течение реки. Мама почти не замечала моего беспокойства. Но, когда наступил день отъезда, что-то дрогнувшее во мне молниеносно отозвалось в материнском сердце. При прощании мама поцеловала меня легко, не губами — одним дыханием и, заглянув в глаза, тихо попросила:
— Береги себя, Валюта… Пиши чаще…
…Ракета медленно, словно живая, приподнялась над стартовым столом и, все окрест содрагая гулом мощных двигателей, неудержимо убыстряя бег, помчалась ввысь. Какая-то сила схватила тело в объятия и стала прижимать к сиденью, перегрузки все возрастали и возрастали. Затруднилось дыхание, а потом стало отпускать, становилось все легче и легче. Активный участок — от Земли до орбиты — перенесла хорошо.
Вот отделился головной обтекатель корабля. В глаза больно ударили яркие солнечные лучи. Я прильнула ко «Взору» и далеко-далеко внизу увидела Землю. И сразу передала по радио:
—Я — «Чайка»! Настроение бодрое, самочувствие отличное! Вижу горизонт! Голубая, синяя полоса… Это Земля! Какая она красивая! Все идет отлично! Все идет отлично!
В ответ донесся голос Юрия Гагарина:
—Согласен, красивая… Машина идет отлично… Траектория — расчетная…
Главный Конструктор еще раз пожелал:
—Счастливый путь! Поздравляем! Поздравляем! А внизу, на Земле, открывались все новые и новые ландшафты. Мелькнул темно-золотистый кусок пустыни, и его тотчас сменили гигантские четырехугольники совхозных полей, зарябили темно-зеленые пятна лесов, как рассыпанная ртуть, замелькали капли озер. Взглянула в другой иллюминатор — там на черном-пречерном бархате неба лежали горсти алмазных, немигающих созвездий.
Земля жила ожиданием возвращения кораблей из космоса. Главный Конструктор, вызывая то меня, то Валерия, спрашивал, готовы ли мы к посадке, давал советы, как вести себя. Ведь спуск корабля с орбиты, прохождение его через плотные слои атмосферы и сама посадка — дело исключительно сложное. Корабль приближается к Земле на огромной скорости, разогретый трением до баснословной температуры. В такой сложной обстановке космонавту важно сохранить присутствие духа и четкую работу мысли, несмотря на сильнейшие перегрузки.
И я, и Валерий, который должен был приземлиться несколько позднее меня, заверили Главного Конструктора, что мы готовы. Твердым, уверенным голосом он сказал:
—У нас тоже все готово. Действуйте так же, как действовали до сих пор. Ждем!
Начался 48-й, последний виток. Корабль вошел в кромешную тьму ночи, еще окутывавшую западное полушарие, пересек ее и снова ворвался в день, залитый жизнерадостным солнечным светом. Взяв ручное управление, я сориентировала «Восток-6» в пространстве. Вот-вот придут команды на включение тормозной двигательной установки. Мы обменялись с Валерием Быковским пожеланиями благополучного приземления:
— До скорой встречи, «Чайка»!
— До скорой встречи, «Ястреб»!
И вот тормозная двигательная установка включена. Сила двигателя, направленная в противоположную полету сторону, постепенно гасила скорость. Корабль сошел с орбиты, стал приближаться к плотным слоям атмосферы. Состояние невесомости начало исчезать. Я почувствовала, что плотно полулежу в пилотском кресле, что для движений руками и ногами уже требуются некоторые усилия. Взглянула на умный «глобус». Он показывал, что «Восток-6» опустится, как и предполагалось, в районе Караганды, там, где в прошлом году приземлились Андриян Николаев и Павел Попович.
Вот они, плотные слои атмосферы. Я это почувствовала по мелкой вибрации корабля, по растущим перегрузкам, навалившимся на тело. Теплозащитное покрытие «Востока-6» быстро накалялось, вызывая яркое свечение воздуха, омывающего корабль. Можно было закрыть жалюзи иллюминаторов, но я не сделала этого: хотелось все увидеть. Бледно-розовый свет сгущался, становился алым, пурпурным и, наконец, багровым. Сияние солнца и электрических ламп в кабине поблекло в кипящем за иллюминаторами корабля огне самых ярких расцветок.
От своих товарищей я много слышала об этом зрелище. Оболочка корабля разогрелась до многих тысяч градусов, а душу леденил знобящий холодок. Невольно взглянула на термометр — температура в кабине 17 градусов по Цельсию. Все нормально! Я знала, что ничего не случится с кораблем, но все же бушующее вокруг него пламя настораживало. Такое переживалось впервые!
Мне, конечно, сильно хотелось взглянуть из космоса на родные края, на Ярославль с его старинными соборами и корпусами новых заводов. Но, как назло, когда я пролетала над Ярославщиной, все на Земле было подернуто туманной дымкой, напоминающей легкую голубую вуаль. Большая часть нашей планеты покрыта этой вуалью, и она и облака, подобные серой узорчатой шали, часто скрывали то, что хотелось увидеть.
Я много думала о маме и, пролетая над Волгой, послала в родной город сообщение о том, что чувствую себя великолепно, передала ей и всем матерям мира дочерний привет и пожелания счастья. Велика же была моя радость, когда на борт корабля пришла такая радиограмма: «Милая доченька Валюта! Счастлива, что ты у меня такая отважная, смелая. Горжусь тобой и с нетерпением жду твоего благополучного возвращения на нашу родную Землю. Прими мое материнское благословение. Пусть оно поможет тебе выполнить задание матери-Родины. Кланяются тебе Люся, Володя, все наши родные и близкие. До встречи, милая!»
В этот момент перед глазами моими замелькали акварельные пейзажи Ярославщины, вспомнилось детство и отрочество. Являлись разные мысли, и все светлые, добрые. В зарубежной печати еще до полета Юрия Гагарина много шумели о гнетущем одиночестве, которое-де испытает космонавт, оторвавшись от родной почвы. Но какое уж тут одиночество, если так много близких людей разговаривает с тобой!
Почти 16 минут длилось снижение «Востока-6» с орбиты до той высоты, на которой я катапультировалась. Вот произошел отстрел крышки катапультного люка, а через две секунды автоматически включилась парашютная система. Знакомый рывок — и над головой раскрылся белый купол парашюта.
С высоты отчетливо виднелись крупные прямоугольники созревающих хлебов целинных земель, светлая лента реки, голубая чаша большого озера. Вначале казалось, что опущусь прямо в воду, и даже подумала, как бы не пришлось воспользоваться надувной лодкой, которая на всякий случай находилась в космонавтском снаряжении. Но ветер сносил меня в сторону от озера, земля становилась все ближе и ближе. Меня заметили еще в небе, и, как только я приземлилась на ровную полянку, окантованную молодыми березками, ко мне со всех сторон бросились люди. Посмотрела на часы: 11 часов 20 минут.
До чего же прекрасна Земля, на которой можно стоять, ходить, дышать свежим полевым воздухом, слышать щебет птиц, живые голоса людей! Сняв скафандр, я осталась в голубом спортивном костюме. Меня окружили труженики земли — рабочие одного из ближайших совхозов. Объятия, поцелуи, расспросы. А тут прилетел самолет, и из него спрыгнуло с парашютами несколько человек. Среди них оказался и врач. Он первым делом посчитал мой пульс, измерил артериальное давление и температуру, взял кровь из пальца.
Люди принесли на полянку картошку, лук, ржаной хлеб, яйца, молоко, мед. Здоровая деревенская пища, к которой я привыкла с детства! Никакие деликатесы, никакие консервы и торты не сравняются с вкусом и запахом простого деревенского хлеба. Я с аппетитом поела картошки с хлебом, выпила два сырых яйца, отведала холодного молока и пахучего меда в сотах. Этот завтрак под солнцем, на травке-муравке, возле березок напомнил мне детство, бабушку, маму, школьных подружек…
