История, рассказанная нашей читательницей Антониной Мамай о военном детстве своего мужа Николая, необычна хотя бы тем, что образ немецкого солдата идет в ней вразрез с традиционным восприятием изверга-захватчика. Чесать всех под одну гребенку, конечно, можно, но прически все равно получаются разные. Так и идеология порой бывает бессильна против памяти конкретной личности.
Война. Украина оккупирована немецкими войсками. В селе Петровка Черниговской области квартируют фашисты. В хате Порфирия Мамая остановился немецкий генерал. Сам Порфирий с первых дней наступления ушел на фронт. Он тогда еще не знал, что осколком снаряда ему разнесет полголовы, после чего он поправится, дойдет до Берлина, героем вернется в родное село, а в мирное время долгие годы будет возглавлять колхоз. В ту пору все мысли солдата занимало только одно: «Как они там? Как дети? Как красавица-жена?». Супруга Порфирия действительно была женщина привлекательная, складная да и хозяйка отменная. Не удивительно, что именно ее хату облюбовал вражеский начальник. Не дай Бог ни одному мужчине пережить те кошмарные картины, которые рисовало воображение Мамая. Однако действительность оказалась совершенно иной…
— Перестань кутаться в платок и чернить лицо, я же вижу, что ты молодая женщина, — сказал генерал статной украинке, старательно скрывающей внешнюю привлекательность под грязной косынкой и слоем сажи.
Говорил немец на чистом русском. Еще пару лет назад он учился в Москве, дружил с жителями нашей страны, а сейчас его форма заставляет красивую женщину изображать старуху. Генерал поморщился от отвращения к самому себе:
— Не бойся, пока я здесь, ни один волос не упадет с твоей головы. И односельчанам передай, что паскудствовать своим подчиненным я не позволю.
Осмелев, женщина подняла глаза и упрямо сказала:
— Для чого вы пришли? Только вшей наберети и тикати от нас будете.
Немецкий начальник промолчал, он тогда не предполагал, что ее слова окажутся пророческими. Не смог найти слов, чтобы объяснить ненавидящей его селянке, что сейчас стоит перед ней и чувствует ее липкий страх только потому, что он – гражданин своей страны и военный. Мысленно генерал вновь послал проклятия в адрес своего фюрера, которого открыто называл не иначе, как «свинья».
Сыну Порфирия Коле тогда шел четвертый год. Он не понимал, что делают семь мужчин в форме в их доме, но после урока, который преподнес ему немецкий врач, четко уяснил: близко к ним подходить не стоит. Доктор очень любил готовить и часто целыми днями проводил на кухне. Вкусное угощение доставалось и детям. Их сажали за стол и разрешали есть, что угодно и сколько угодно. Однажды немец в очередной раз пек блины, ловко подкидывая румяные круги над сковородкой. Расшалившийся Коля бегал рядом и ненароком толкнул повара. Блин упал на пол, и это привело немца в ярость. Схватив раскаленный ухват, он ткнул им мальчику в ногу. Ожог малыш получил серьезный, нога распухла, на коже вылезли огромные волдыри. Коля весь день проплакал от боли, лежа на печи.
Вечером пришел генерал. Увидев зареванного ребенка, он сильно и отрывисто кричал на странном «лающем» языке. Потом к мальчику пришел тот самый врач, долго мазал его ногу какой-то жидкостью, кормил блинами с повидлом и маслом, повторяя: «Верцайх мир, верцайх, Коля». Только потом, когда Николай Мамай стал постарше, он узнал, что в переводе с немецкого это означает «прости меня». Правда, один раз мальчуган получил ощутимый подзатыльник и от немецкого начальника. Генерал, увидев, что мальчик сидит на печи и играет с автоматом, небрежно брошенным кем-то из солдат, со словами: «Автомат, бах!» — отвесил ему крепкого «леща».
Сейчас Николай Порфирьевич понимает, чем обязан вместе со своими односельчанами тому генералу. Вражеский начальник держал своих солдат в ежовых рукавицах, не допуская беззакония и глумления. Спал на соломе, не посмев взять силой супружескую кровать. Спрашивал разрешения сорвать с дерева яблоко, в то время как ветки ломались под тяжестью плодов.
Спустя какое-то время немцы ушли. Через какое время они вернулись, Николай Порфирьевич не помнит. Но в память врезалось, как однажды на пороге их дома появился грязный худой мужчина, в котором они с трудом узнали прежде такого аккуратного фашистского генерала. Советские войска тогда шли в наступление, и разбитая армия фюрера бежала. Отступая, генерал вновь оказался в Петровке. И мать Николая Порфирьевича приютила «врага», дала ему на дорогу еды…
