Геннадий Савин, как всегда, приветлив. Как за столько лет борьбы за детское счастье он сумел не потерять оптимизма и радушия, не огрубел и не растратил внутреннюю энергию, остается загадкой. Он и людей вокруг себя подбирает подобных — активных, целеустремленных, но главное — имеющих большое сердце.
Мы сидим в приемном отделении «Свеча». 2 августа она отпраздновала свой девятый год существования. Тогда, в начале 2000-х годов, нынешняя заведующая отделением Татьяна Харлампиева и не предполагала, что возглавит одну из ключевых и, наверно, самую беспокойную структуру центра. Нет, опыт общения с трудными детьми у медика, а потом и сотрудника милиции, был, но о социальной педагогике в чистом виде она имела весьма смутное представление. Но для Савина профессиональное образование никогда не являлось ключевым в отборе. Главное для него — личностные качества. Их Татьяна Харлампиева проявляет вот уже десятый год. Мы пытаемся говорить только о «Свече», о ее работниках, о ее детях, но это невозможно, как невозможно сразу поверить в истории, которые рассказывают специалисты. Но это правда. К сожалению.
{image0} В советские годы тоже не верили, что в Рыбинске есть беспризорники. Нас было всего трое, и мы тогда провели большое исследование, пытаясь выяснить, что нужно детям и молодежи. Опросили более полутора тысяч человек и получили удивительные для того времени результаты. Оказалось, что в благополучном Советском Союзе дети остро нуждались в психологической поддержке, — развенчивает иллюзии прошлого Геннадий Савин. — Сейчас у центра уже семь отделений, в которых работают 185 сотрудников.
«Свеча» — одна из самых молодых в структуре центра, однако именно она берет на себя основной удар, она — первое пристанище, куда дети поступают в любое время суток, в любой день недели.
— Грязные, голодные, вшивые. С вокзалов, подвалов, подъездов, подворотен, — вступает в разговор Татьяна Харлампиева, — дети порой не знают вкус продуктов, которые мы употребляем каждый день, не умеют пользоваться обычным унитазом. Сейчас через наше приемное отделение проходит около 90 детей ежегодно. А было время, когда мы принимали по 350 ребят разных возрастов. Особенно сложной ситуация была в 2001-2004 годах. А в данное время наблюдаем второе поколение детей, чьи родители когда-то были у нас. В основном это ребята дошкольного возраста. Подростки, как правило, стараются сами устроить свою жизнь, малыши же совершенно беспомощны.
— Но чем аргументируют родители такое наплевательское отношение к собственным детям?
— Да все просто. «Он мне не нужен», «он мне мешает», «он такой-сякой, я не могу с ним справиться». Вот основные аргументы. Но мало кто задумывается, что поведение ребенка — это прежде всего результат его воспитания. Как в пословице: что посеешь, то и пожнешь, — рассказывает суровую правду жизни Татьяна Харлампиева.
— Есть более шокирующие «поводы». Женщины часто говорят: «Он мешает моей личной жизни». То есть матери ради того, чтобы удержать мужчину рядом, готовы отказаться от собственного ребенка. Или, как вариант, рожают еще одного, а первый становится как бы «неродным» и отодвигается не то что на второй, на 52-ой план, — с нескрываемым сожалением констатирует Геннадий Савин.
— Как вы можете помочь, если человек для себя все решил и выбрал бутылку вместо ребенка или променял его на «личное счастье»?
— «Свеча» не является детским домом, это, скорее, временный детский сад. Наша основная задача — как можно быстрее решить вопрос с дальнейшим жизнеустройством ребенка. Это может быть возвращение в семью, направление в семейно-воспитательную группу, в детский дом. Но туда мы сейчас отправляем единицы, как правило, нам удается найти более приемлемый вариант, что нас, конечно, очень радует, — Геннадий Савин улыбается.
— Очень большую работу мы ведем с родителями. Убеждаем, объясняем, настаиваем. Бывает так, что взрослому человеку и ребенку просто нужно побыть на расстоянии, соскучиться друг по другу, и напряжение между ними исчезает, — поясняет принцип работы Татьяна Харлампиева. {image1}
— А бывали случаи, которые даже вас ввергали в шок?
— Каждый случай — это шок. Один Саша-НЛО чего стоил! — восклицает заведующая. — Мальчика привезли к нам с вокзала. Кто он, откуда он, каким образом оказался в Рыбинске? Мы ничего не знали. Самое интересное, что долгое время вообще не могли найти никаких сведений. Как с неба свалился. Он уверял, что у него есть отец, который живет в городе, сам мальчик приехал из Москвы. Как оказалось впоследствии, он жил в тверском детском доме, летом поехал в лагерь, из которого попал в инфекционную больницу. Из больницы он благополучно сбежал в Москву и уже оттуда приехал в Рыбинск искать папу. Но самое возмутительное, что пропажу ребенка никто не заметил! Мы писали запрос в тот детский дом, где он жил. Нам сказали, что у них такого воспитанника нет. Про него просто забыли! Подобных историй масса. У нас были цыгане, украинцы, негры.
— О да, Жоржик наш мог бы быть героем мелодрамы. Его отец — житель Анголы, который после обучения в России уехал в свою страну, а мама осталась здесь. Родила, но стала
злоупотреблять спиртным. Мальчик попал к нам. И мы нашли его отца! — Геннадий Савин рассказывает почти невероятные вещи.
— В Анголе???
— Именно там. Через посольство мы сообщили ему о судьбе ребенка. Он приехал в Рыбинск и забрал нашего Жоржика в Анголу! Как оказалось, он старший сын, поэтому имеет полное право на наследство отца. Вот такой получился happy-end, — закончила поистине книжный сюжет заведующая.
— В последнее время в обществе бытует мнение, что детдомовские дети живут лучше своих «семейных» сверстников в плане материального обеспечения. Мол, финансирование настолько щедрое, что позволяет учреждениям обходиться без дополнительной помощи. Это так или подобное мнение — способ оправдать собственную черствость?
— Разумеется, дети у нас не голодают и голыми не ходят, но говорить, что мы «в шоколаде» нельзя. Финансирование сейчас очень жесткое. Мы вынуждены планировать свой бюджет аж до 2013 года. И деньги нам выделят только на то, что мы укажем. Поменять строку расходов на другую, даже если затраты одинаковые, невозможно. Например, если мы указываем, что нам нужен стол, то купить на эти деньги стул мы уже не сможем. И как сейчас предугадать, в чем мы будем нуждаться через пару лет? Сломается у нам водонагреватель или не сломается, нужна будет мебель или нет? — рассказывает об обязательно-принудительной «вилке» Геннадий Савин.
— Необходимо прямо сказать, дети у нас не самые культурные, и износ инвентаря высокий. Поэтому он постоянно нуждается в обновлении. Канцтовары, настольные игры, спортинвентарь — все это требуется постоянно. И дело не в том, что наши воспитатели не следят на сохранностью имущества, просто нагрузка на вещи огромная. Если в семье велосипедом пользуется один ребенок, то у нас пятнадцать. Поломки неминуемы, поэтому мы всегда рады любой помощи, — признается Татьяна Харлампиева.
— А если говорить глобально, то один из показателей развития предпринимательства в России — это реальное меценатство, которым так славилась наша страна до революции. Сейчас модно говорить слово «спонсор», но это же, по сути, способ привлечения клиентов. А каких клиентов найдет у нас, например, торговая компания «Дружба», которая в преддверии нашего дня рождения сама проявила инициативу и подарила нам действительно ценные подарки? Да никаких выгодных деловых связей она тут не найдет! Равно как и другие фирмы, и обычные горожане, помогающие нам. Просто люди думают не только о Кипре и Канарах, они заботятся не только о собственном благополучии, но и о тех, кто действительно нуждается в их помощи. Мы благодарны всем нашим настоящим и будущим друзьям и надеемся на дальнейшее сотрудничество, — признателен за поддержку руководитель центра.
— Значит, закрываться не собираетесь? Жаль…
— Да мы бы и рады остаться без такой работы. Но давайте без иллюзий. В ближайшие лет 10-15 ситуация не изменится. Надо менять сознание людей. Пока будут существовать неблагополучные семьи, будем существовать и мы.
